предисловие автора

 

           Несёт нас поезд жизни в никуда, наверное, он ниоткуда.

           Летят недели, месяцы, года...  Не знаем вновь, доедем мы куда?

           Промчалась остановка «Детский сад»,

           Осталась в прошлом остановка «Школа»,

           За нею остановка «Институт»: любовные  интриги, стройотряды.

           Хоть не у всех через неё маршрут, но возрасту тому все были рады.

           Доехали до станции «Любовь» и миновали станцию «Разлука»

           Кипит адреналин, вскипает кровь, хоть были станции «Отчаянье» и «Скука»

           На станции «Семья», затормозив, остановился поезд наш надолго.

           И сразу слёзы счастья на глазах, и сразу наплывает чувство долга.

           А поезд не меняет свой маршрут, всю жизнь свою из его окон видим,

           Мы дальше едем, кто-то сходит тут, мы из него когда-нибудь все выйдем.

           Пусть дальше дети едут, верю я: у поезда нет станции «Конечной».

           Его маршрут – от самых первых дней, наверное, до полустанка «Вечность».

           Никто не знает наперёд, куда дорога приведёт,

           А жизнь стремится дальше, словно поезд…

 

 

Благодарю моих друзей, уговоривших меня взяться за написание этой книги. Всё началось с устных рассказов о моей жизни. Друзья посоветовали мне перенести воспоминания на бумагу. И тут я вспомнила, как мне нравились рассказы бабули Фирочки. Мне всегда казалось, что их следовало издать  отдельной книгой.

Я читатель, а не писатель. И всё-таки я села за компьютер, и на экране возникла первая фраза, вторая, третья. Я писала и удивлялась, как много воспоминаний теснилось в моей голове.

Моя бабулька Фирочка рассказывала истории из своей жизни дяде Илюше, а он записывал их на камеру. Так были заполнены записями восемь дисков и, как семейное наследие, все они оказались у меня.  Я навсегда запомнила  слова, сказанные моей любимой бабулей: «Мою жизнь надо обязательно записать, она этого достойна».  Я решила выполнить волю родного человека.  В своём повествовании я постаралась передать все трагические и счастливые моменты её жизни.  Я очень рассчитываю на читателей,  умеющих сопереживать чужому горю и радоваться чужому счастью.

Я описала жизнь моей большой семьи и свою собственную – иногда трагичную. И всё же мы старались оставаться оптимистами, часто повторяя про себя: «Нельзя сдаваться!»

Эту книгу я посвящаю моим любимым сыновьям Владушке и Мишуте, всем дорогим родственникам, живущим в Америке, близким друзьям, прошедшим вместе со мной нелёгкий путь. Всем, «кто был в моей судьбе, а не казался».

В нашей семье сейчас подрастает пятое поколение. Мне хочется, чтобы история нашей семьи сохранилась для наших потомков,  и они помнили о тяжёлых испытаниях, выпавших, например, на долю наших любимых бабули Фирочки и её мужа Мотла. Я горжусь тем, что в нашей семье два мальчика носят имя моего дедушки. Мне грустно думать, что подрастающее поколение нашей семьи, живущее в Америке, не умеет читать по-русски и, возможно, никогда не прочтёт мои записки. Как бы мне хотелось, чтобы мои воспоминания были опубликованы на английском языке.

Особую благодарность выражаю моему младшему сыночку Мишуте. Без его чуткого руководства и поддержки мне бы не удалось воплотить мечту моей бабули в жизнь. Благодарю  любимого дядю Илюшу и его жену Шурочку за  воспоминания, которые помогли мне в работе над этой книгой.

В книге я старалась  описывать события из жизни нашей семьи такими, какими их запомнила. И если я случайно задела чувства других людей, заранее прошу у них прощения.

 

Проходят все проблемы и печали, но главное, чтоб мы не одичали.

Не утонули в собственных заботах, предательствах, потерях и банкнотах.

Мы так спешим устроить жизнь скорее, что, кажется, семь раз прожить успеем.

Мы часто мимо счастья пробегаем, но, к сожаленью, этого не знаем.

Нам небо часто делает подсказки, приоткрывает дверь, снимает маски,

Показывает путь людей с душою, но мы, как прежде, заняты собою.

Случайностей на свете не бывает, и тот, кто испытанья посылает,

Надеется, что мы мудрее станем, что человечность в сердце воспитаем.

А ей, душе, так хочется, как прежде, довериться хоть крохотной надежде,

И ощутить себя любимой очень… Душа в хорошее вновь верить хочет...

И нужно на бегу остановиться, заметив рядом искренние лица...

Проходит всё. Пусть станет мир добрее... Но главное, чтоб стали мы мудрее...

 

 

 

часть  первая

моя семья

 

 

         И  нужно  беречь человека  родного

         И быть  терпеливее  с  ним,

         Ведь   счастье - оно  не  бывает  готовым,

         Его  получаешь  сырым.

 

         И если добавишь любви и  терпенья,

         Взаимности  и  теплоты,

         И  веры, и нежности, и уваженья,

         Попробуешь  счастья  и  ты.

 

Для меня семья с раннего детства была маленьким миром, в котором я чувствовала себя, как за каменной стеной. Это чувство я впитала с материнским молоком. Все члены нашей большой семьи были   очень привязаны друг к другу, и все радости и беды друг друга воспринимали, как свои собственные. В этом, конечно, была большая заслуга моей бабуленьки Фирочки, которую все  любили. Она была главой нашей дружной семьи. О её тяжёлой судьбе я еще расскажу подробнее, потому что сказать о ней несколько слов просто невозможно. В моей памяти навсегда сохранились её слова: “Вас у меня четверо и вы – как пальцы на руке, и какой бы палец я не порезала, мне всегда одинаково больно». У неё было четверо детей: старшая дочь Муся, средняя Любочка, младшая Белла или Бебочка, как её иногда называли, моя мамочка и младший (всеми любимый) братик Илюша.  Мне хочется рассказать о каждом из них.

Старшая дочь Муся была очень похожа на отца. Её молодость совпала с тяжёлыми военными годами. Ей пришлось рано пойти работать. Она вышла замуж за красивого парня Толика, его она безумно любила потом всю жизнь. Он закончил институт. По его проекту в шестидесятые годы в нашем городе прокладывали газификацию. Его русская мать не очень любила свою еврейскую невестку. Но Мусю нелюбовь свекрови не очень беспокоила. Главной для неё была любовь мужа. Когда у них родился сын Женечка, еврейская мама Муся полностью переключила своё внимание на сына. Толика в это время  увлекла работа над проектами, на которой ему иногда приходилось выпивать за компанию. Он так пристрастился к этому зелью, что стал медленно, но уверенно спиваться. Потом пришло увлечение женщинами, которые, учитывая эффектную внешность Толика, вешались ему  на шею. Муся очень тяжело переживала из-за пороков мужа. В семье начались скандалы, и подрастающий Женечка много времени проводил у русской бабушки. Надо отдать должное Толику: при всех своих дурных наклонностях, он хорошо относился к Мусе и по-своему любил её. Я часто бывала у них  и видела, как он заботился о ней, когда она болела.  Мне иногда казалось, что она притворялась больной, потому что ей нравилась забота мужа. Не о ней ли Жан-Батист Мольер написал комедию «Мнимый больной»?

Ко мне Толик относился очень тепло, называл Ленца, и мне это нравилось. Я удивлялась, что он никогда не присутствовал на семейных торжествах. Скорее всего, это было связано с его пристрастием к алкоголю, ведь в нашей  семье никто не был подвержен этому пороку. К сожалению, он умер молодым – алкоголь уничтожил его печень, и мне было его очень жалко.

Женечка тоже не был привязан к нашей семье, ведь всё своё детство провёл у русской бабушки. Но, тем не менее, мы с ним были очень близки. Он был умным и образованным мальчиком, и мне всегда было с ним интересно.

Только я поддерживала добрые отношения  со всеми  двоюродными братьями и  сестрой.

Средней дочери бабули Любочке более подходящего имени подобрать было невозможно. На её губах всегда играла нежная улыбка. Её лицо излучало доброту, а глаза говорили: я люблю всех вас. Она прожила нелёгкую жизнь в квартире своей свекрови, выпившей у неё не один литр крови. Муж Леонид её  очень любил, но он всегда поддакивал своей матери, так что Любаше приходилось не сладко. Но семья всегда оставалась главным смыслом её жизни. Она всем старалась помочь. У Любы и Леонида было двое детей: сын Борик и дочь Мила.

Мы часто навещали друг друга. Любаша была великолепной хозяйкой, и у меня на всю жизнь остался в памяти вкус её фирменных тортов. Она меня научила печь пирожные «Розочки», которые я пеку до сих пор.

Я очень любила эту семью.  С Бориком мы много времени проводили вместе. Он не только познакомил меня с первым мужем, но и был свидетелем на нашей свадьбе. Долгие годы Любаша кроила мне все наряды, а бабуля доводила их до совершенства. Любаша работала закройщицей в ателье по пошиву одежды. Они с бабулей Фирочкой, пока жили в Одессе, одевали всю семью.

Любаша возвращалась с работы поздно. Дома её ждали домашние хлопоты, но она никогда не отказывалась выполнять наши просьбы.  Закройщицей она была от Бога.

Младшая дочь Белла, моя мама, была сильно привязана к своим родным. Любочка родилась всего  на год раньше мамы. Они были  сёстрами и близкими подругами. Они часто плакались друг другу в жилетку – проблем у каждой из них хватало.

Моя мама Белла прожила непростую жизнь. Много лет мы жили с бабулькой и маминым братом в полуподвальном помещении в двух девятиметровых комнатушках. В крошечной кухне находились примус,  маленькая раковина и кран с холодной водой. Ни туалета, ни душа в квартире не было. До рождения  моей младшей сестры Милы я спала в комнате родителей. В пять лет меня переселили в комнату к бабуле, которая до этого времени делила её со своим сыном. Нам повезло, что мой дядя уехал учиться в другой город. Несмотря на ужасные условия, для меня это было счастливое время. Я была очень сильно привязана к бабульке. Перед тем, как уснуть, я слушала истории из её жизни. Они для меня были интересней любых сказок. Я наслаждалась каждой минутой, проведённой с Фирочкой. К сожалению, мой папа часто спорил с бабулькой на политические темы. Он не был членом КПСС, но оправдывал все несправедливости, творимые властью. Будто Сталин не уничтожил миллионы людей. Да и следующие вожди – Хрущёв и Брежнев –  были далеко не ангелами. Бабуля, вдоволь настрадавшись от этого, как она говорила «гинейвише милиха», что в переводе  означает –  продажного государства, люто ненавидела  советскую власть. И людей, которые эту самую власть олицетворяли. В детстве я всегда обижалась на папу, когда он начинал спорить с бабулей. Иногда, чтобы прекратить эти споры, я начинала громко кричать и плакать.

Порой скандалы возникали из-за моего воспитания. Папа был уверен, что бабуля во всём мне потакает. К примеру, бабуля старалась сделать покороче мои платья и юбочки, чтобы все видели мои красивые ножки. Да и мода тогда была такая. Папу эта мода приводила в бешенство, и он орал, что в таких коротких юбках и платьях ходят только распутные девки. В общем, поводов для недовольства друг другом у них было много. При всём своём тяжёлом характере папа был предан семье и в трудную минуту всегда приходил на помощь  близким.

У нас дома часто собирались гости. Мы отмечали праздники 9 Мая, 7 Ноября, 8 Марта, но самым любимым для нас с Милой оставался Новый год. Как мы его ждали! Папа всегда приносил ёлку, и мы украшали её все вместе. Ёлку наряжали игрушками и конфетами, которые в обычные дни у нас появлялись редко. Бабуля всегда шила нам с мамой новые платья. Мама чудесно готовила, и на праздничном столе всегда было много разных вкусностей. У меня остались очень тёплые воспоминания об этих праздниках.

Мои родители обожали ходить в кино. Тогда снималось много отличных фильмов. Часто дублировали и западные: французские, итальянские, американские, немецкие, югославские, польские комедии, трагедии и мелодрамы. Родители старались не пропустить ни одного нашумевшего фильма. Я часто ходила с подругой Лариской в кинотеатр «Смена». Я ещё расскажу о своем увлечении кино.

Мама моя часто болела. У неё были проблемы по женской линии, она перенесла   несколько   операций.  В 1978 году, когда часть нашей семьи решила эмигрировать в Америку, она совсем сдала. Мой отец никуда не хотел уезжать. В доме постоянно возникали ссоры. Мама не могла смириться, что все родственники уезжают, а мы остаёмся.

Я тогда вышла замуж и вскоре должна была родить ребенка.  Жилья у нас своего не было, и мы скитались по съёмным квартирам. Ситуация была не из лёгких. Мама постоянно плакала, да и я держалась из последних сил, плохо представляя себе жизнь без любимой бабули. Меня поддерживало только предстоящее рождение малыша.  За две недели до моих родов, уехала тётя Любочка.  Она планировала уехать с бабулькой и маминым братиком, но Фирочке захотелось дождаться рождения своего первого правнука. Поэтому она и семья дяди Илюши остались ещё на три недели. Когда я родила, и меня с сынишкой выписали из больницы, вся семья, кроме Любочки, устроила нам радостную встречу. Увы, мы все знали, что очень скоро придётся расстаться.

В Америке наша семья разъехалась по разным городам и штатам. Любочка с семьёй оказалась в Калифорнии. В Лос-Анджелесе жили родственники её мужа, которые с нетерпением ждали их приезда. Мой дядя с семьёй и бабулей осели в штате Иллинойс. Один из приятелей нашёл ему и Шурочке работу в Чикаго.

Это было очень тяжёлое время для всех членов нашей семьи. Каждый нёс свой крест, но хуже всех пришлось Фирочке. Недаром она говорила: «Какой палец на руке не порежешь, боль всегда одинакова». Приняв   решение эмигрировать в Америку, она разорвала своё истерзанное сердце на четыре части. У всех её детей были проблемы. Она старалась держаться и не показывать нам, как ей плохо, обещая помогать, чем сможет, что она и делала до своего последнего вздоха.

Моя мамочка не желала мириться с тем, что мы должны расстаться. Она плакала  и обвиняла бабулю в том, что она оставляет нас в такое тяжёлое время. Конечно, она понимала, что у бабули не было другого выхода. Все годы Фирочка жила со своим любимым сыном Илюшей и не представляла жизни без него, да и своего угла у неё не было.  Жили они в квартире, которую купили родители дядиной жены Шурочки. Так что бабушке   оставаться было негде. Уехав в Америку, она  постоянно высылала нам посылки и с оказией передавала деньги. К сожалению, мы не так часто разговаривали с нею по телефону. У нас и тёти Муси, которая пока оставалась в Одессе и уехала   значительно позже,  домашних телефонов не было. Иногда удавалось через знакомых заказать телефонные переговоры. Вечером, когда в их коммунальной квартире соседи укладывались спать, мы всей семьей собирались в коридоре, где находился телефон, и общались с нашими родными, стараясь не шуметь. Увы, общение было слишком коротким. Переговоры  были дорогим удовольствием, так что мы заказывали их на 10 минут и поровну делили оплату.  Каждый из нас говорил с бабулей по две минуты. Папа стоял с часами у телефона, отсчитывая минуты. Мы интересовались бабулиным самочувствием и благодарили за очередную посылку.  Фирочка спрашивала о наших делах и говорила, как сильно она нас любит и скучает за всеми. Потом мы со слезами на глазах делились информацией и радовались, что удалось услышать родной Фирочкин голос. Такие коротенькие телефонные разговоры продолжались долгие годы.

Мне нравилось писать письма бабуле. В них я  подробно описывала только положительные моменты моей жизни. Я высылала Фирочке много фотографий её первого правнука.  Рассказывала, как мой сынишка растёт.

Когда рухнул железный занавес, у нас появилась возможность выезжать заграницу. Наши родные решили пригласить мою мамочку в гости. Она очень скучала по ним, часто плакала и таяла на глазах. Они прислали ей приглашение накануне Нового года, и она   запланировала в апреле на свой день рождения улететь в Америку. Я радовалась и даже немного завидовала ей.  Я уже придумала, какие подарки передам родным, но случилось непоправимое: сердце мамы не выдержало переживаний, выпавших на её исстрадавшуюся за последние годы душу.  Шестого января 1987 года у неё случился инсульт.  Пролежав двенадцать дней в больнице, так и не придя в сознание, она покинула этот мир. Наши родные уехали в Америку девять лет назад…

Это случилось накануне дня рождения нашей Фирочки. 24 января мы каждый год звонили и поздравляли её.  Я плохо себе представляла, как ей рассказать  о нашем горе. Я посоветовалась по телефону с дядей Илюшей, и мы решили ничего не говорить бабуле.  Сдерживая рыдания, мы поздравили её с днем рождения. На вопрос, где   мама, сказали, что   у неё болит горло и она не может говорить. Впрочем, я была уверена, что Фирочка обо всём догадается. Материнское сердце обмануть невозможно. Через несколько дней дядя Илюша  сообщил бабуле горькую правду.  Она, рыдая, выразила нам свои соболезнования. Мне было очень больно слушать рыдания бабульки. Так хотелось, чтобы она была рядом, ведь я осталась одна.

После смерти мамы мир в нашей семье рухнул окончательно.  Постоянно возникали  проблемы. Мила попала в больницу. Она развелась и жила со своей дочерью Флорочкой в квартире, которую родители подарили ей, разменяв свою двухкомнатную. Мне следовало позаботиться о любимой племяннице, регулярно навещать сестру в больнице, готовить папе еду.  Я уже не говорю о своей семье. Мне приходилось мотаться из одного конца города в другой, при этом  невозможно было бросить свою работу.

Однажды сестра возмутилась, что я принесла ей полотенце  неподходящего размера. Я еле стояла на ногах. Её соседка по палате сказала: «Пожалей сестру, она сейчас упадёт от усталости». Внезапно мне стало плохо и я, потеряв сознание, рухнула на пол. Это было очень тяжёлое время, но оно сделало меня сильнее.

Я очень люблю свою племянницу Флорочку, выросшую на моих руках. Я всегда относилась к ней, как к дочери. Мне очень приятно сознавать, что наша любовь взаимна. Она всегда проводила много времени у нас дома, и мне нравилось делать ей подарки. Когда я родила Мишуту, она часто оставалась с ним, когда нам с Феликсом (о нём я ещё расскажу) надо было куда-нибудь пойти.  Мы сейчас с племянницей живём далеко друг от друга, но стараемся хоть изредка видеться. Регулярно перезваниваемся по телефону, пытаясь в радости и беде держаться вместе. И я очень дорожу нашей привязанностью друг к другу.

А вот близкие отношения с сестрой у нас так и не сложились. Мне совсем не хочется выставлять её в чёрном цвете. Каждый человек   допускает ошибки в своей жизни, вот и я их не избежала. Но по отношению к Миле я старалась всегда быть лояльной, ведь у меня в ушах всегда звучала мамина просьба: «Ты старше – уступи».

Из Америки  я привезла сестре и любимой племяннице много подарков. После этого наши отношения немного наладились. Сестра снова вышла замуж и родила второго ребёнка, который постоянно болел.  Я, часто бывая в Москве в служебных командировках, привозила всё необходимое для её малыша. Мне хотелось оставить всё плохое в прошлом. Она в это время задумала забрать у папы его квартиру и ограничила мой контакт с ним. В  итоге она добилась, чего хотела.  Папа сошёлся с женщиной и отдал младшей дочери свою квартиру. Всё это я узнала позже.

Прошло несколько лет, я уже родила Мишуту, и однажды к нам неожиданно пришёл муж сестры и сообщил, что умер папа. Я расплакалась. Ему было всего 66 лет, он был здоровым мужчиной и никогда не болел. Я не могла понять, как такое могло случиться. Мне стало очень страшно, когда я увидела его в гробу. Его похоронили рядом с мамой.

Однажды на кладбище я встретила женщину, с которой папа жил. Она заплакала и рассказала, как сильно папа меня любил и чувствовал свою вину передо мной.  Перед смертью он просил сестру позвать меня, но она сказала, что я не желаю его видеть. Папа, по словам этой женщины, оставил для меня какую-то папку, но что в ней было, она не знала. После похорон папка исчезла. Мне было  горько всё это слушать. Наше общение с сестрой было совершенно не родственным. Вскоре после папиной смерти, забрав всё, что осталось от родителей и, не отдав мне даже нескольких фотографий, сестра с семьёй уехала в Германию. За два года она прислала мне одно письмо с фотографией и один раз позвонила, сообщив о свадьбе моей любимой племянницы.  Когда мы через несколько лет эмигрировали в Германию, она предложила нам переехать к ним поближе, но я знала, что мы никогда не сможем быть по-настоящему  близки.

Потом наши отношения немного потеплели и я уже начала думать, что с возрастом у неё появилась потребность в родственной душе, но это оказалось очередной иллюзией. Однажды, услышав, что их внуки назвали меня бабушкой, они с мужем вылили на меня ушат грязи, потребовав, чтобы я перестала посягать на чужих внуков и завела собственных. Сестра прервала все контакты не только со мной. За все эти годы она ни разу не общалась с родными в Америке. Не поблагодарила за  всё хорошее,  что  они сделали  для  неё  и, даже  когда  умерла  бабуля, она не нашла  нужным  выразить  соболезнования  нашей семье. Но всё равно она  моя  сестра, и  пусть  рассудит нас Бог.  Я желаю  ей от чистого  сердца быть здоровой   и   счастливой.

Теперь я расскажу о моём любимом дяде Илюше, мамином младшем  брате. На его  долю выпало трудное  военное  детство.  Он родился  холодной зимой 1942 в эвакуации. Бабушку везли рожать в райцентр  на телеге, но она родила по пути в больницу на  сорокаградусном  морозе. О тяжелой судьбе бабушки я напишу подробнее ниже.

Я не могу сдержать слёз, когда вспоминаю рассказы бабули о том времени. Я вижу Илюшу -  опухшего от  голода  мальчика;  война  лишила его отца  и на долгие  годы  отняла  мать. Он    воспитывался  старшими  сёстрами, они  его  очень любили. Особенно  моя мамочка Белла. Она много времени проводила с малышом, которого называла «мой  браничек». Потом старшие  сёстры  вышли  замуж, а она осталась  жить  в родительской  квартире. Так мы и жили вместе  долгие  девять лет в маленькой квартире (восемнадцать квадратных метров): мои родители,  я с сестрой и бабулька  с сыном. Дядя Илюша старше меня на 13  лет,  и я  с   детства   очень  привязана  к нему.

Я помню   всех его  друзей  и  его  первую  любовь – красивую девочку Лору, жившую в нашем  дворе. Они очень любили друг друга. Воспоминания о первой любви остаются с нами навсегда.  Лорин  отец был антисемитом. Когда моего дядю призвали на срочную  службу  в армию, Лора  каждый  день прибегала к нам  узнать, что он пишет, и показывала  письма, адресованные ей. Но её любовь не выдержала  испытание  временем: Она вскоре вышла замуж. Когда Илюша  вернулся  домой,  Лора  решила бросить молодого мужа и вернуться к моему дяде. Но он ей не простил предательства.

После первого  неудачного любовного опыта  Илюша долгое время ни с кем не встречался и бабулька с  моей мамой стали беспокоиться, что он на всю жизнь останется холостяком.

Кто-то из знакомых рассказал, что в Кировограде живёт директор  завода, у которого есть дочь Софа. Через некоторое время мой дядя Илюша и Софа  встретились  и решили пожениться. Софа приехала в Одессу привезла каждому из нас  подарки, и мы все были рады, что  Илюша  попадёт в такую славную еврейскую семью. Родители невесты взяли на себя все предсвадебные хлопоты и расходы. Подготовка к свадьбе шла полным  ходом и даже были куплены обручальные кольца. Только вот сами виновники предстоящего торжества не радовались. Их ничего не связывало. Софе хотелось поскорее выйти замуж, а дядя Илюша  не испытывал к  невесте  никаких  чувств, но почему-то  боялся в этом признаться Фирочке. Как же он обрадовался, когда накануне свадьбы Софа призналась, что не хочет выходить замуж, потому что его не любит. Обе семьи не знали, что делать. Все страдали, кроме моего дяди Илюши и его бывшей невесты Софы. Недаром же мудрые старые евреи любят повторять, что всё, что не делается – к лучшему. А дядя Илюша наверняка  почувствовал, что  впереди  его ждёт  любовь всей его  жизни.

На этот раз Илюше помог случай.  Дядя Илюша  не очень  охотно посещал  молодёжные  вечеринки. Однажды, вернувшись  с  работы в  летний вечер, он случайно сказал Фирочке, что у одной его приятельницы  день рождения. Бабуля, улыбнувшись, посоветовала: «Собирайся и иди, не сиди дома». Наверное,  она  почувствовала, что с её сыном этим вечером произойдёт чудо. Дядя Илюша  вручил имениннице букет цветов и сразу обратил  внимание на красивую молоденькую девушку, стоявшую в стороне в окружении  ребят. К концу  вечеринки он  уже не сомневался, что по уши  влюблён в неё. Девушку звали Шурочка. Он провожал ее домой  и неожиданно признался ей  в любви. Ей  было девятнадцать лет, она была на пять лет моложе дяди Илюши. Она училась в институте и не думала о замужестве. Но мой дядя был  настроен  весьма  решительно. Ровно через  неделю, купив  коробку конфет и букет цветов, он пришёл к родителям Шурочки и попросил руки их дочери.

Шурочкины родители не ожидали такого стремительного напора и сдались. Отец  взял с Илюши слово, что Шурочка продолжит учёбу  в институте. Затем родители Шурочки   благословили  молодых. Дядя Илюша был на седьмом небе от счастья. Я  хорошо  помню день, когда  он, обняв  Фирочку  и мою  маму, делился  с  ними  планами на будущее.

Все радовались вместе с дядей Илюшей. Свадьбу сыграли   через три  месяца. Я была счастлива, узнав, что молодые  будут жить вместе с бабулей Фирочкой. Шурочка сразу стала  любимицей всей семьи. Да и как можно было её  не любить. Она была очень красива – с водопадом длинных волос  почти до самого пола, с  точёной  фигурой и огромными карими глазами. От неё невозможно было отвести взгляда. Всех поражали её  необыкновенная эрудиция, острый ум и отменная память. Между  нами была разница всего в семь  лет, и сразу же установились тёплые отношения. Она стала для меня любимой  старшей  сестрой, о которой я всегда мечтала . У неё я  многому  научилась. Я всегда  прислушивалась к её мудрым советам.

Шурочка всегда была элегантно одета. Я восторгалась её необыкновенным вкусом. Часто,  желая  себе  что-то купить из вещей, я ехала с нею на  толчок. Она деликатно подсказывала мне, какие вещи  следует приобрести.  Я всегда  с   гордостью рассказывала своим подругам  о моей  тёте Шурочке. В квартире у неё  всегда были идеальная  чистота и порядок. Я не знаю человека, обладающего более тонким  эстетическим вкусом.  Уже в Америке она на протяжении  многих  лет покупала мне в подарок наряды. Каждый  раз,  получая  посылки от родных, я  точно знала,  что все  подарки  выбирала  тётя Шура. Когда  я приехала к ним в гости, она показывала мне Чикаго, водила по экзотическим  ресторанам  и  покупала такие предметы гардероба, которые нужны мне и сегодня, спустя сорок лет. Я могу говорить о ней с нежностью и признательностью очень долго. С  тех  пор, как Шурочка породнилась с нашей семьей, она  является для меня примером для  подражания.

Она всегда была абсолютно  неконфликтным  человеком. Прожив  много с   бабулей в одной квартире, ни разу  с ней не  поссорилась.

У Шурочки была тщательно укомплектованная домашняя библиотека.  Я всегда очень любила читать, и она разрешала мне брать книги домой. Даже те, которыми она  очень дорожила. Правда,  в первое время мне позволялось читать эти книги только у них дома. Но, увидев, как бережно я обращаюсь  с ними, она разрешила мне брать их с собой. Как я любила обсуждать с ней прочитанные книги!

Когда Шурочка  забеременела, мы все  были счастливы, ожидая  прибавления в нашей семье. Она  была ещё очень молода, ей  надо было закончить институт.  Однажды я увидела  в  комнате   дяди Илюши и Шурочки две  куклы. Я не понимала, что делают игрушки в комнате  взрослых  людей. Тогда Шурочка  объяснила  мне, что  одна кукла –  мальчик Миша, а  другая – девочка Юля. Имена для дочери и сына уже придуманы. Осталось только родить мальчика или девочку. Эти имена знали только Шурочка, дядя Илюша и я. Я иногда разговаривала с этими куклами, но втайне ото всех.

Время  пролетело  быстро, и осень двигалась к своему завершению. Я отдыхала в детском  санатории. Ко мне  приехала бабуля и сообщила  радостную  новость: Шурочка родила  мальчика Мишеньку. Новорождённого назвали  в честь  моего дедушки, погибшего  во Второй мировой  войне, так и не увидевшего своего   долгожданного  сына.  Теперь  наш дедушка как бы возродился в Мишеньке – продолжении рода Бердичевских.

Я полюбила  своего  маленького  братика с  первого взгляда. Он был   красивым  ребёнком, все его  боготворили и называли  Миничка. Я приходила  к бабуле по выходным,  а на каникулах ещё чаще. Кадры памяти возвращают мне  отдельные  моменты, связанные с маленьким Миничкой. Когда он просыпался  по утрам в выходные,  молодым  родителям  хотелось понежиться  в постели. Я, постучав  в дверь, тихонько  заходила к ним  в комнату  и забирала Миню. Мы   с   бабулей  умывали  его, кормили завтраком, а потом я игралась с  ним или брала на прогулку.    Я  постоянно  рассказывала  своей подруге  Лариске  о Миничке. Она  звала меня  посмотреть новые фильмы, но я гордо заявляла, что иду к маленькому братику.  Она обижалась.  До сих пор помню  маршрут,  по которому я могла проехать и пройти с закрытыми глазами. Доехав до площади Мартыновского  на автобусе, я шла   к   Пассажу,    где  продавались  детские товары, и подолгу  стояла у прилавка,  выбирая  Мине не очень дорогую, но самую замечательную игрушку. Проходя через Соборную площадь  к улице  Подбельского,  где   жили  бабуля  и дядя, я покупала Шурочке  тюльпаны. Мне  доставляло  огромное  удовольствие  приходить к ним. В их квартире я  чувствовала себя  комфортно.

Мне вспоминается много  приятных  моментов, связанных с этой замечательной семьей. По   воскресеньям  они шли на обед   к родителям Шурочки добрейшим Аркадию Фёдоровичу и Софье Соломоновне. В их однокомнатной коммунальной   квартире на  улице Ленина  всегда  собиралось много  народу. Как там было замечательно! Софья  Соломоновна несла по длинному  коридору  огромную  кастрюлю  куриного  бульона, его запах  разносился  по всей  большой  коммуналке.

Я любила встречаться  там  с    Шурочкиной    племянницей    Мариночкой,   и  мне было  очень  приятно  повидаться с ней во время моей поездки в Америку.  Софья Соломоновна  пригласила меня  в  гости, она жила  одна. Аркадий Федорович  умер вскоре после того,  как они эмигрировали в Америку. Она пригласила меня в  Мак-Дональдс. В Одессе ничего подобного ещё не было.

Когда  Миничка  был  маленьким,  молодым  родителям  было  не просто  растить  его. Они работали, а   вечерами  Шурочка  занималась  на  вечернем отделении  института. Денег не хватало, и моему  дяде  Илюше пришлось найти еще одну  работу. Им помогали материально Шурочкины родители. Вечерами с ребёнком  оставалась  бабуля. Фирочка встречала меня с улыбкой, да и Миничка мне улыбался. Мне было с ним хорошо. Малыш   плохо засыпал.    Я ходила по комнате,  качая  его. Я  чувствовала себя  молодой женщиной и очень гордилась собой.

Однажды в праздничный день  1 Мая я пошла с  Миней   на  Соборную  площадь, где     цыгане  продавали  надувные  шары очень  ярких расцветок. Мне давно хотелось   купить  ему такой шар. Я  выбрала  шар ярко-красного цвета. Миня был  одет  в  белоснежную  стёганую  курточку. Мы гуляли,  и малыш случайно  выпустил шар. Он упал  в лужу  и намок. Подняв, я вернула его Мине. Шар  был  окрашен  какой-то   едкой    краской. Миня прижал    шар к себе, и тотчас его  белая  курточка  покрылась    красными  пятнами. Зная,  какая  его мама Шурочка чистюля, я  подумала, что она меня  убьёт. К тому же  я была уверена,  что курточка  дорогая. Я выкинула  шар, но слишком поздно.  Я  знала, что не смогу оправдаться. А ещё я  боялась, что мне больше никогда не позволят гулять  с  Миней. Я честно покаялась, но Шурочка успокоила меня, что и с ней мог случиться такой казус. Она быстро  отстирала все пятна на курточке.  Я  была спасена. Больше я эти шары не покупала.

Миничка  рос очень смышлёным  мальчиком, что не  удивительно  при  таких  замечательных родителях. Он занимался    в  музыкальной  школе, куда я его иногда  отводила. Он, самый маленький в нашей большой семье,  хорошо  играл  на  фортепьяно, много  читал, был послушным и   воспитанным  ребёнком. Для  нашей Фирочки  младший внучек Миня  был  особенным. Она смотрела на него и вспоминала своего мужа, которого любила  с  юного возраста. Я  счастлива   и    горда  тем, что мой младший сын Мишута носит славное  имя своего прадедушки .

 

         Не забудьте, что жизнь коротка, все минуты бесценны,

         Что в песочных часах золотой убегает песок.

         Не забудьте, что даже кумиры уходят со сцены,

         Что родным и любимым назначен отмеренный срок.

         Есть «сейчас». Загляните в глаза и проникните в душу,

         Если сердце тревожит печаль – дайте волю слезам.

         Научитесь прощать, понимать и внимательно слушать,

         Научитесь любить, ведь любовь – это лучший бальзам!

 

 

 

часть вторая

фирочка

 

         Не судите меня,  наблюдая за мною в пути,

         Никогда мы не знаем, что произойдет впереди.

         Никогда не судите – у меня своя жизнь и судьба,

         И у каждого в жизни своя существует тропа.

         Вы по жизни идите, мир и свет в своём доме храня,

         В нем любовь моих близких всегда защищала меня.

         Жизнь, спасибо за все, вновь тебе славу птицы поют.

         Из тебя мне не вычеркнуть самых печальных минут.

         Каждый день принимаю, как дар, как Всевышнего милость,

         Вся прошедшая жизнь предо мною внезапно раскрылась.

 

В начале ХХ века  под Одессой, в маленьком еврейском местечке Валегоцулово, жила семья  Ицека Шнайдера, в которой было восемь детей. Ицек был бедным и добрым человеком. Он всегда делился последним куском хлеба со своими соседями. Они любили и уважали его за бескорыстие.

Старший сын  Ицека, Мотл, жил со своей семьёй в местечке Мардаровка. Оно находилось  недалеко от местечка Валегоцулово. Отец был привязан к своему старшему сыну и часто  навещал его. В те времена во всех частях Украины прокатилась волна еврейских погромов. Погромщики не щадили женщин,  стариков и детей.

Прихватив гостинцы для внуков, отправился Ицек в  Мардаровку. Несколько человек предупредили его, что в  окрестностях орудует банда Козубца.  Ицек был не из робкого десятка и сказал, что ни одна злая собака не помешает ему навестить любимого сына. Вскоре он услышал топот приближающихся коней. С  криками  «большевистский  ублюдок» бандиты стащили бедного Ицека с телеги, сильно избили, а потом привязали между двух лошадей, которых заставили  разорвать его тело на части.

Жители местечка рассказали Мотлу о встрече с Ицеком. Заподозрив неладное, он отправился на поиски отца. И через некоторое время нашёл части его тела. Потом Мотл, обливаясь слезами, поехал на родину в местечко Валегоцулово. Там жила его мать с  теперь осиротевшими  пятью  младшими братьями и сёстрами. Старшие дети, включая Мотла, жили отдельно.

Узнав о смерти  Ицека, все жители местечка очень горевали. Он был  набожным и уважаемым человеком. Раввин объявил траур. Были закрыты все лавки, и всё местечко  хоронило  Ицека.  Люди  (в большинстве своём бедные) помогали несчастной вдове и её детям, чем могли.

Фирочка, младшая дочь Ицека, была пятнадцатилетней красавицей с длинными косами и огромными  яркими глазами.   Соседями Шнайдеров была семья портного Бердичевского. Вы, конечно, догадались, о какой семье идёт речь? У портного было два дома и два сына. Старший, которого, кстати,  тоже звали Мотл,  был влюблён в бедную и  красивую  соседку  Фирочку. Она отвечала ему взаимностью. Мотл был старше Фирочки на четыре года. Родители его были категорически против бедной невестки, но он был упрям. Пять лет прятались они от его родителей. Особенно бушевала мать –  суровая Бинцалы, которую все звали  «гонивте» за недобрый  нрав. Фирочка называла свою будущую свекровь «тяжёлым пассажиром». Родители давали сыну деньги  на бритьё, но Мотл прятал заветные 10 копеек и «шкрябал сам себя». Сэкономленные   деньги он тратил на билеты в «Иллюзион» – так тогда назывался кинотеатр, где он мог побыть с любимой  Фирочкой.  Но с похолоданием у девушки возникла проблема: у нее были только лапти, а в них по снегу не походишь. Мотл взял грех на свою юную душу и ножиком выковырял из родительского серванта  немного мелких денег. Собрав необходимую сумму,  он попросил дядю из Киева привезти для  любимой суконные  боты. Дядя выполнил просьбу племянника.

Мотлу и Фирочке приходилось скрывать свою  любовь. А потом на местечко обрушилась эпидемия сыпного тифа. Им заразился  и  Мотл. Влюбленный  юноша, обливаясь потом,  в  бреду звал любимую Фирочку. Тогда-то все и узнали о его любви. Мать, сидя у его постели, умоляла принять лекарства, но Мотл  повторял, что возьмёт их только из рук любимой девушки.

В дом к бедным соседям отправили дядю с просьбой позвать Фирочку к  заболевшему Мотлу.  Но гордая девушка сказала, что не переступит порог чужого  дома. Такие тогда были нравы, и порядочная девушка не  хотела, чтобы потом всё местечко сплетничало о ней. Через некоторое время Мотл поправился. Он не захотел оставить  Фирочку одну на этом недобром свете. Но, к сожалению, радость их была недолгой: Мотлу пришла повестка, призывавшая его на военную службу.

Разлучаться они не захотели. Мотл   заявил родителям, что в армию  не пойдёт. Он отлично понимал, что если покинет Фирочку, то потеряет  её навсегда. Родители обязательно найдут ей богатого жениха. Кто-то из приятелей посоветовал ему   притвориться глухим. Глухих и хромых  в армию  не брали. Выяснив   у знакомого  аптекаря, каким образом можно достичь  временной глухоты, юноша купил  нужные капли  и стал их заливать в свои уши. Теперь предстояло получить официальное подтверждение глухоты.

В Мардаровке у брата Фирочки  оказался знакомый  врач, положивший Мотла в больницу. Не  имея возможности «вылечить» бедного юношу, врач выдал ему необходимый  документ с диагнозом: «Глухота». Влюблённые не вернулись в местечко, зная, что там их наверняка разлучат родители Мотла.  Так они оказались в Одессе.

В Одессе жил дядя Мотла, у него своих детей не было, и он был привязан к своему племяннику. Он помог молодым снять квартиру и взял родственника в свою швейную  мастерскую.  Мотл с юных лет умел хорошо шить, научившись этому ремеслу у отца. Дядя восхищался работой своего  племянника и хорошо платил ему. Молодые сумели собрать  немного денег  и расписались.  Мотлу хотелось, чтобы у его любимой было настоящее свадебное платье. Но об этом можно было только мечтать. Таких денег у молодожёнов не водилось. Но Фирочка успокоила жениха, пообещав  позаботиться о своём наряде. Она из мешковины, пока её Мотл был на работе, сшила себе свадебное платье.  Когда они собрались идти на регистрацию брака и Фирочка предстала перед женихом в свадебном наряде, он заплакал, пообещав своей любимой, что отныне она будет носить только красивые платья.

Вскоре Мотл  уже работал  самостоятельно и обеспечивал  семью всем необходимым. Фирочка родила первую дочь Мусю. В доме молодой семьи всегда царили уют и покой. Фирочка, с детства приученная к труду, оказалась великолепной хозяйкой. Молодой муж  гордился своей красавицей  женой и  мечтал о сыне.

Потом Фирочка родила Мотлу вторую дочь Любочку.  Молодой муж был счастлив. Фирочке  хотелось подарить  любимому сына. Её муж был очень добрым и весёлым человеком. Часто, работая у своего закроечного стола,  он напевал  песенку на идише: «У людей есть деньги, а у меня жена и дочки». На свою Фирочку Мотл всегда смотрел  любящими  глазами.

Потом у них родилась Белла – Бебочка, как ласково называл её отец. Неунывающий Мотл стал счастливым отцом третьего ребёнка. В доме появилась молодая девушка Гандя – она помогала Фирочке управляться по хозяйству и воспитывать дочерей.  Молодая девушка, приехавшая в Одессу из местечка, полюбила эту дружную семью. Гандя поддерживала порядок в доме и занималась детьми, с которыми быстро нашла общий язык. Фирочке нравилось готовить, и муж всегда восторгался ее кулинарными способностями. После вкусного обеда Мотл  с благодарностью целовал руки своей любимой жены.

Фирочке хотелось устроиться на работу, но Мотл был категорически против. Он часто повторял: «Пока у меня глаза открыты, моя жена работать не будет».

В начале лета 1941 года Мусиньке исполнилось шестнадцать,  Любаше – двенадцать, Бебочке –  одиннадцать лет. И только сынишки в их замечательной семье не было. Но однажды  Фирочка радостно сообщила Мотлу, что она  беременна  и  родит  долгожданного сына. Почему-то Фирочка была абсолютно уверена, что так оно и будет.

22 июня 1941 года  по радио объявили о начале войны СССР с Германией. Мотл в конце июля  получил повестку. Семья была в отчаянье. Фирочка ждала четвёртого  ребёнка. О том, чтобы остаться в Одессе не могло быть и речи. Немцы и румыны наступали стремительно,  уничтожая  всё  на своём  пути. Особенно доставалось еврейскому населению.

Мотл с другими призывниками ждал на призывном пункте отправки на фронт. Фирочка каждый день  приходила к нему с  детьми. Она приносила мужу горячую еду. Мотл волновался, как его любимая  беременная жена перенесёт  тяготы эвакуации.  Он попросил  мужа  Фирочкиной сестры,  уже отправившего семью в Мариуполь, помочь его беременной жене и детям.  Вскоре после этого разговора румыны подошли совсем близко к Одессе. Уже слышны были  звуки вражеской тяжёлой артиллерии.

Было три часа ночи, когда Фирочкин  зять прибежал к ним домой. Он сказал, чтобы она срочно одела детей и, взяв с собой только немного еды, вышла с ними на улицу. Там их  уже ждала машина, которая отвезла их на вокзал.  Их погрузили в грузовой  вагон и отправили на Мелитополь, там уже находилась Фирочкина старшая сестра с детьми. Дорога была тяжёлой, состав часто останавливался  из-за вражеских бомбежек.

Во время одной из таких остановок Фирочка случайно узнала,  что воинскую часть Мотла направляют в  Мариуполь. И она с тремя дочерьми поехала туда. В Мариуполе ей удалось сразу снять комнату у русской семьи, тепло принявшей её с дочерьми.

Квартира находилась недалеко от вокзала. Фирочка каждое утро, как на работу, приходила на станцию в надежде увидеть Мотла. Наконец-то ей повезло. Воинская часть её мужа прибыла в Мариуполь. Встреча  получилась тяжёлой. Супруги приняли нелёгкое решение избавиться от четвёртого ребёнка, которого должна была родить Фирочка.  Мотл понимал, что ей будет не под силу  в таких условиях родить четвёртого ребенка и ухаживать за тремя дочерьми. Получив в Мариупольском исполкоме необходимый документ для прерывания беременности,  он  со слезами на глазах отдал его Фирочке. Он мечтал о сыне, но  не мог пожертвовать ради него любимой женой и дочерьми.

Воинская часть ещё некоторое время оставалась в Мариуполе. Все эти дни Фирочка старалась находиться рядом с мужем. Мотл напоминал ей о детях, но она,  зная о предстоящей разлуке, приходила к нему каждый день. Немцы уже были рядом с Мариуполем, город вот-вот  должны  были сдать.

Мотлу удалось достать у своего командира четыре билета на последний поезд, отправляющийся в Куйбышев. Прибежав на квартиру, где жила его семья, он спросил у дочерей, где мама? Фирочка собиралась в больницу на вынужденный  аборт. Обняв жену и заплакав, Мотл сказал, что слишком поздно и следует немедленно покинуть город. Порвав  документ,  разрешающий аборт, он посадил жену и дочерей на поезд,  направлявшийся  в Куйбышев. Прощание было очень тяжёлым. Фирочка, рыдая, просила мужа беречь себя и вернуться живым с войны. Она пообещала родить ему долгожданного сына. Дочери, обняв родителей, плакали и просили отца не оставлять их.

Воинскую часть Мотла в этот же день отправили  на фронт. Поезд,   в котором ехала Фирочка с дочерьми, медленно приближался к  Куйбышеву. Оставаться в нём стало небезопасно.  Немцы быстро наступали. Людям запретили выходить  из  вагонов.  Подогнали военно-полевую кухню. Накормили всех. И состав отправился дальше в Чкаловскую область (так тогда называлась Оренбургская область), в Сибирь.

Поезд прибыл на станцию Заглядино, где всех погрузили на телеги. Фирочка с дочерьми были распределены в село  Кисла. Она сразу же устроилась на  работу в колхоз.  Работать  ей, беременной, с каждым  днем становилось всё тяжелее. Изматывали сильные морозы. Да и с едой было плохо. Фирочка старалась  накормить подрастающих дочерей, во всём отказывая  себе.

Однажды ночью Фирочка почувствовала сильную боль внизу живота.  Не желая волновать девочек, она разбудила  деда, у которого они снимали жильё, и попросила отвезти её на телеге в больницу. Они миновали поле, заехали в лес, пытаясь  сократить путь на станцию, где находилась больница.  Но доехать до нее не успели. Истекая кровью, прямо в телеге, Фирочка родила мальчика, о котором так мечтал её любимый муж. На улице стоял сорокаградусный  мороз  и добрый старик, сняв свой старый тулуп, укутал синюшного  младенца. Было это 16  марта 1942 года.

Дед довёз еле живых мать и ребёнка до больницы. Сельскому акушеру пришлось долго бороться за жизнь матери, потерявшей  много крови, да и ребёночек был слаб. Фирочка переживала за дочерей, они  остались совсем одни. Старшая Муся написала отцу на фронт письмо с радостной новостью, что у них появился братик. Состояние  Фирочки было по-прежнему критическим. Её лечащий врач написал в часть, где служил Мотл, письмо с просьбой  предоставить отцу ребёнка отпуск по болезни жены.

Фирочку выписали из больницы, и она, ещё больше исхудавшая и ослабленная,  вернулась  к своим девочкам. Только через шесть недель отец увидел долгожданного сына. В первый и последний раз.

Эта встреча навсегда запомнилась девочкам. Родители никак не могли выпустить  друг друга из объятий и всё время плакали. Будто знали, что это их последняя  встреча .

Мотл поехал в колхоз, чтобы зарегистрировать сына. Его назвали Илюшей в честь Фирочкиного отца. Перед отъездом Мотл попытался оформить для семьи пенсию, но ему сказали, что его старшей дочери уже исполнилось  16 лет и она должна работать  и обеспечивать семью. Фирочка расстроилась и обозлилась на эту, как она говорила, «гинейвишу  милиху».  Мотл ещё немного побыл с семьёй, пытаясь облегчить тяготы быта своей ослабевшей жене и дочерям. Поздними вечерами он подолгу сидел у люльки своего сынишки и напевал ему  песенку на идише, мечтая, чтобы у него было счастливое детство. Маленький и славный комочек улыбался, будто понимая,  о чём поёт отец.

Прощание было очень тяжёлым:  дети обняли родителей, которых   невозможно  было  оторвать друг от друга. Маленький Илюша плакал. Вся улица вышла провожать Мотла  на фронт.

В конце концов, он оказался в Сталинграде, где  находился его полк. .Там немцам и их союзникам было нанесено сокрушительное поражение, от которого они так и не  оправились. Но это было потом, а пока советские солдаты и офицеры, обессилевшие от голода и холода, воевали в тяжелейших условиях.  Сутками сидели они в окопах, сдерживая напор  вражеской рати. Погибали тысячи защитников города на Волге.

Смертельный осколок  гранаты попал Мотлу  в живот летом 1942 года, спустя пять месяцев после рождения Илюши. Случилось это на глазах его друга, одессита Фимы, который уже после войны рассказал об этом Фирочке. Она знала о гибели мужа, потому что получила похоронку от командира части, в которой служил её любимый Мотл.

Война стала тяжелейшим испытанием для Фирочки и её четырёх голодных детей. Грудное молоко от перенесённого стресса  и голода у неё  пропало, и кормить новорождённого младенца было нечем. Старшие  дочери, собрав на колхозных полях остатки  отмороженной  в сорокаградусный  мороз  картошки, очистив и отжав её, давали маленькому Илюше  пить эту бурду  вместо  материнского молока.

Казалось, что не предвидится конца этим жутким зимним морозам. Фирочка только и думала, как ей жить дальше и заботиться о детях. Она не могла смириться с тем, что никогда не увидит любимого мужа. Её глаза не просыхали  от слёз. Она не знала, что  судьба  приготовила ей ещё один тяжёлый удар.

С большими трудностями семье удалось переехать из этого холодного и голодного края в город Ташкент. Там было не так холодно, но снова не очень сытно, как, впрочем, везде в это страшное военное время. Когда Илюшеньке было месяцев восемь, Фирочкиной маме удалось приехать к ним  и увидеть младшего внука. Она тогда жила в Алма-Ате, куда смогла добраться  со своими старшими детьми в начале войны. У каждой из них были свои трагические воспоминания. Она заплакала, узнав через какие мытарства пришлось пройти Фирочке. Вернувшись в Алма-Ату, она была очень подавлена рассказами дочери и гибелью Мотла. Её старшие дети не могли понять, почему мама всё время плачет. Горе, пережитое её любимой Фирочкой, забрало у неё последние силы. Недолго пролежав в больнице, она тихонько ушла из жизни, оставив ещё одну рану на Фирочкином сердце…

10 апреля 1944 года Одессу освободили от фашистской нечисти и многие одесситы смогли вернуться  в свой город. Приехала и Фирочка с четырьмя детьми, потеряв  на войне своего дорогого Мотла.

Девочки подросли, а маленький изголодавшийся  Илюша в свои  два года едва стоял на ножках. Квартира, в которой их  семья  жила до войны, была  отдана другой семье, и бедной вдове пришлось занять свободный подвал в этом же доме. Послевоенная жизнь была нелёгкой для всех. Фирочке приходилось очень тяжело, ведь на ней было четверо голодных детей.

Она устроилась уборщицей, но заработанных денег едва хватало на пропитание. Тогда четырнадцатилетняя  Любочка стала работать в пекарне. Маленькая, худенькая девочка едва доставала до стола,  на котором ей приходилось по восемь часов в день катать тесто. Ей поставили подставку, чтобы было удобнее работать.  Все сослуживцы восторгались её трудолюбием. Уставшая, измученная девочка-подросток приносила домой буханку хлеба и обрезки теста, полученные  в награду за тяжёлый недетский труд.

Как же ждал свою сестричку вечно голодный Илюшка. Когда измученная Любаша после работы возвращалась домой, малыш просил у сестрички: «Беба, дай мне  кусок хлеба!»  Буханку, заработанную маленькой Любочкой, делили на пять частей. Частенько младшая  сестричка Бебочка отдавала последний кусочек своему любимому братику.

Время не стоит на месте, и жизнь постепенно налаживалась. Старшие девочки подрастали, их надо было одеть и обуть. Фирочка работала с  утра до позднего вечера. И покупала старшим девочкам  платья и туфли. Младшей, Бебочке, доставалась одежка, из которой старшие сёстры уже выросли.

Шёл 1946 год. Илюшке  исполнилось четыре года; ему приходилось часто оставаться дома одному. Старшие  сёстры и Фирочка работали, младшая Бебочка ходила в школу. А болезненный  Илюша часто по будням оставался один. Эта история произошла в летний полдень: в подвале, где они жили, было очень жарко, и входная дверь была открыта. Неожиданно  в дверях Изик увидел двух незнакомых мужчин и, испугавшись, залез под кровать. Но воры  вытащили мальчика и приказали ему молчать, За это они пообещали купить ему лошадку. Бедный  ребёнок так был напуган, что побоялся закричать. Эти уроды забрали всё, что таким тяжёлым трудом было нажито бедной вдовой и её старшими детьми: деньги, новые платья и туфли, купленные Фирочкой дочерям.

Когда Фирочка, вернувшись с работы, увидела, что из   квартиры вынесли всё ценное, она пришла в ужас. Она спросила сына, почему он не закричал, увидев чужих людей. Перепуганный ребёнок спросил: «Мама, ты хотела, чтобы они меня убили?» Потом сознался: «Я испугался. А они пообещали мне купить лошадку». Потом малыш расплакался. Фирочка успокоила Илюшу, сказав, как она счастлива, что с ним ничего не случилось.

Она всегда волновалась за сына. Он рос слабым ребёнком, сказывались тяжёлые военные и послевоенные годы, на которые пришлось его детство. Однажды она решила обменять стакан манки на стакан молока, чтобы сварить мальчику манную кашу. Недалеко от их дома  находился Новый рынок, и она отправилась туда. Она подошла к одному из продавцов и предложила ему обменяться  продуктами. Он оказался переодетым сотрудником ОБХСС,  который  тут же отвёл  несчастную женщину в милицейский участок. Оттуда её не выпустили. Был суд и женщине, чей муж погиб, защищая Родину, матери четырёх  несовершеннолетних детей, дали семь лет  за  «спекуляцию в особо крупных размерах».

Первый год Фирочка отбывала наказание в Одесской тюрьме. Четверо детей остались дома одни, и старшим сёстрам пришлось заменить маленькому Илюше маму. Девочки должны были как-то выживать, они работали и учились. Они отдали братика в круглосуточный  садик. Изредка им разрешали свидание с матерью, и тогда они, прихватив  с собой малыша, шли её навестить. Малыш не понимал, где находится его мать, и почему-то спрашивал: «Мамочка, ты в Америке?»

Через год  многострадальная мать отправлена была в лагерь на Урал, где она работала на лесоповале в сорокаградусный мороз. Осуждённые  жили в нечеловеческих условиях. Одежда у них была изношена до дыр, а обувь постоянно промокала. Это были неимоверно тяжёлые  годы. Только любовь к детям  помогла ей выжить в этом аду.

Ночью, засыпая в замёрзшей землянке, вырытой заключенными женщинами, Фирочка вспоминала  своего Мотла. Она не понимала, за что Бог покарал семью и оставил сиротами её  детей. Почему сын Илюша, о котором так мечтал её Мотл, растёт без отца? И почему она, попытавшаяся накормить своего изголодавшегося сыночка, должна отбывать срок в лагере? И тогда, из-за явной несправедливости по отношению к ней,  Фирочка яростно возненавидела советскую власть и всё, что с ней было связано. «Гинейвише милиха», –  часто в сердцах повторяла она, засыпая на мокрых досках.

Время в  аду тянулось неимоверно медленно. Однажды Фирочка узнала о скорой  амнистии. В её душе поселилась надежда. Ей  удалось выйти  немного  раньше назначенного судьей срока. Исхудавшей и  обессиленной вернулась она к своим детям.

Ей было сорок лет, а волосы у неё были седыми, и, когда она добралась  до своего двора, маленький сын, не узнав её, испугался. Мальчик бежал через весь двор к сестричке с криком: “Беба, Беба, там какая-то бабушка  хочет со мной говорить».  Бебочка сразу догадалась, кто эта «бабушка».  Выронив из рук кастрюлю, она помчалась через весь двор к любимой мамочке, которую ждала столько лет. Фирочка не смогла сдержать слез, когда прижала к себе  младшую дочь и сыночка. Позже, когда старшие девочки вернулись с работы, они увидели  возле подвала, где они жили, соседей со всего двора. Все поздравляли Фирочку с возвращением, угощали её. А  позже, когда соседи разошлись, мать, обняв своих подросших детей, слушала рассказы об их жизни без неё.  Она была благодарна дочерям за то, что они смогли  заменить  её маленькому Илюшке. Они оказались великолепными сестричками. «С нами всегда были папа Мотл и ты, мама», – сказала одна из дочерей.

Жизнь, как всегда, торопила принимать решения.  Фирочка устроилась работать в швейную артель им. Ватутина. Там уже работала её средняя дочь Любочка, которая спустя некоторое время перешла на фабрику “Молодая гвардия”. Там условия труда были более лёгкими, да и платили больше. Она рассказала о маме, и  Фирочку взяли туда на работу. Как же она была рада этому. Рядом всегда была Любочка, которая во всём ей помогала. Фирочка получала приличную сумму - 1000 рублей в месяц.

Илюшка подрастал, и пришло время подумать о его будущем. Фирочка мечтала о хорошем образовании для сына. Но что могла ему дать бедная вдова кроме своей безмерной любви. В это время семья её покойного мужа, переехавшая во время войны в Дагестан, нашла Фирочку и её детей. У бабули всегда были сложные отношения со свекровью, но после  гибели Мотла семья  захотела  помочь его детям.

Младший брат Мотла, Аркашка, был полной его противоположностью. Он никогда не служил в армии, не любил работать, но  всегда был при деньгах. Фирочка называла его «Аркашка-гоныв». Он даже попытался ухаживать за старшей дочерью Фирочки Мусей, но получил от ворот поворот. Его никогда не жаловали в их доме. Но когда Илюша закончил восемь классов, Аркашка забрал его в Махачкалу. Он устроил мальчика учиться в  коммерческий  техникум в городе Буйнакске. По выходным или на каникулах, когда Илюша приезжал  к ним, вся семья окружала его заботой и вниманием. Даже бабушка Бинца, несмотря на свой крутой нрав, была добра к нему.

Илюшка проучился там три года. Фирочка и сёстры очень скучали по нему. Любочка к этому времени вышла замуж. Её муж Лёня позаботился о том, чтобы Илюшку перевели в Одесский кредитно-экономический техникум. Юноша был рад возвращению домой. Он с удовольствием учился и вскоре после окончания техникума нашёл работу по специальности.

Однажды Фирочке на предприятии профком выделил путёвку в дом отдыха «Мирный» на 9-й станции Большого Фонтана. Прежде она никогда не отдыхала в санаториях и домах отдыха. Дети уговорили её немного набраться сил. Все прошедшие годы ей  приходилось очень трудно, но никто от неё не услышал ни одной жалобы. Её глаза всегда излучали доброту, а на вопрос, как у неё идут дела, она всегда отвечала: «Лучше  всех». Она всегда оставалась оптимисткой. Несмотря на все испытания, выпавшие на ее долю.

Был март и, послушав детей, она  поехала отдыхать. Когда её навестили дети, они стали интересоваться, как она проводит время? Фирочка ответила, что она купается в море. Дети удивились. Март, температура десять градусов, а она, как моржиха, плавает в море. Фирочка не могла понять, почему это так удивило  детей?

Перенесённые  трудности и потери так закалили Фирочку, что теперь она не чувствовала ни холода, ни усталости. Когда ей перевалило за пятьдесят лет и пора было готовиться к пенсии, Фирочка решила поменять работу. Любочка устроилась на швейный комбинат и опять перетащила маму с собой. Так и работала она до шестидесяти двух лет и заработала тридцать четыре рубля пенсии. Могла ли она прожить на эти деньги?

Да и могла ли Фирочка после всех пережитых ею ужасов уважать эту «мелиху», оставившую на долгие годы сиротами её детей. Не могла! Она, как всякая мать, мечтала видеть своих детей счастливыми. Ей казалось, что ради счастья своих детей пошёл воевать её Мотл, похороненный в степи возле Сталинграда в 1942 году. И тут она явственно услышала свой внутренний голос: «Бегите отсюда, дети мои!»  Ей показалось, что она услышала впервые его во время войны а может, ещё раньше…

 

                У каждого из нас свой ад и рай, своё седьмое небо,

                Свой кофе по  утрам и чай, и свой кусочек хлеба.

                У каждого из нас особые свои закаты и рассветы,

                Свои добро и зло, свои вопросы и  ответы.

                Богаты и бедны, мы все живем, как можем.

                Мы не хотим войны, нам мир всего дороже.

                Мы просим у судьбы, чтоб не болели  дети,

                Чтоб нас Господь хранил, чтоб каждый день был светел.

                Для каждого из нас любовь – словно дыханье.

                ЛЮБОВЬ И МИР – вот символ мирозданья.

 

 

 

 

 

часть третья

детство

 

Та   девочка, которая во  мне, ещё не разучилась улыбаться,

Умеет  плакать в  тишине, любой обиде не  сдаваться.

Она вновь   верит в чудеса, умеет Господу  молиться,

Душой  стремится в небеса  и там  парить свободной птицей.

Не разучилась всех любить и сразу боль чужую видеть.

Она доверчива всегда и так легко её обидеть.

Души  богатства нет ценней, раздам его я вам стихами.

Печалиться позвольте мне, и радоваться вместе с вами.

Та девочка – она во мне – строкой стиха  к вам прикоснется,

Поверьте, что строка стиха напоминает лучик солнца.

 

 

Мне повезло родиться в одном из самых прекрасных городов. Моя Одесса не просто пленяет своей красотой – это город с неповторимой аурой и замечательной  историей. Те, кто хоть раз побывал в моём городе, никогда его не смогут забыть, и не зря поётся в песне: «Нет в мире лучше  места!» Многие великие писатели и поэты на протяжении двух столетий восхваляли Одессу и посвящали  ей свои произведения, вошедшие в золотой фонд мировой литературы. К сожалению, сегодня  Одесса теряет свою ауру. Возможно, она становится помпезней и  шикарней. Но лично  мне больше по нраву МОЯ ОДЕССА – та, которую я помню с  раннего детства.

Мне было пять лет, когда в голодные шестидесятые годы я стояла с мамой в очередях за продуктами в гастрономе   №1 на Дерибасовской. Была холодная зима. Но надо было стоять за двумястами граммами  масла и  полкило крупы. А нас было пятеро: родители, я, бабушка и дядя Илюша.

Потом наступила благословенная одесская весна. Потеплело, и уже не так тяжело было стоять за продуктами. Но с рождением маленькой сестрёнки появилась другая проблема.  Вернее,  это была моя проблема, а вся семья очень радовалась её рождению.

Я неожиданно  почувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Так мне показалось.  И тогда я нашла для себя любимое  занятие. Я не помню, кто научил меня читать, но я очень быстро пристрастилась к книгам. Мне повезло: в нашем дворе на улице Подбельского (Коблевской) находилась детская библиотека.  Я могла в любое время сама туда приходить. До сих пор помню первую прочитанную книгу А. Волкова «Волшебник изумрудного города». Я сразу полюбила девочку Элли, главную её героиню и мечтала быть похожей на неё.

Оглядываясь назад, я понимаю, что, несмотря на бедное и полуголодное   детство, я была счастлива, так как росла в большой и дружной семье. Я помню, что меня все звали «Леночка с косичками», потому что у меня были очень длинные и красивые волосы. Особенно гордилась моими волосами мама. Каждое утро она заплетала мне две косички с огромными бантами и её глаза излучали радость и гордость.

А сколько труда стоило ей мыть мои длинные волосы, если учесть, что у нас воду в больших количествах приходилось греть  на примусе. В шесть лет мама впервые взяла меня с собой в баню. Это событие стало  для меня настоящим праздником.  После бани мама  купила мне стакан воды под названием «Крем-сода». Какой же это был вкусный напиток. А еще я любила газированную воду с сиропом.

Мама каждый день топила печку, а я игралась с сестрёнкой. Она была маленькой шкодливой особой. Это её качество довольно долго отравляло мою жизнь. Но был в её рождении и положительный момент. Меня переселили из комнаты родителей в бабушкину. Как пелось в популярной песенке: «И хорошее настроение не покинет больше вас».  Меня не покидало. Бабулька всегда занимала  в моей жизни особое место. Мне не хватит слов, чтобы рассказать, как много она значила для меня.

Я уже писала, что каждый вечер я слушала истории из её жизни. Весёлые и трагические. Я уже не могла уснуть без них. Тогда я поняла, что прошлое часто вторгается в настоящее. Я буду еще очень часто возвращаться к воспоминаниям о моей бабуле Фирочке.

Хорошо помню наш двор, в котором всегда было много детей. Мы радовались, когда кто-то из нас получал в подарок новую игрушку, а каждая горбушка хлеба всегда делилась поровну.

Мне запомнилась семья профессора Пренделя и их дочка Леночка. Мне всегда было её жаль, так как она не могла играть с нами, а всегда ходила за ручку с фребеличкой – своей няней. Однажды меня пригласили к ней в гости. Как я тогда обрадовалась!

Я впервые была в таких роскошных хоромах. Мы жили, позвольте повториться, в полуподвальном помещении без элементарных удобств. А в квартире Пренделей я впервые увидела настоящий туалет и душевую комнату. Самое большое потрясение я испытала от количества  игрушек и книг. Я не представляла, что дома можно иметь такую большую библиотеку.

С этого дня я стала часто бывать в квартире Леночки Прендель. Её папа,  узнав, что я умею читать, очень удивился.  Я была младше  Леночки на два года. Он позволил мне взять домой книги, которые меня заинтересовали. Первой была книга Януша Корчака «Король Матиуш Первый». Я уже успела прочитать довольно много книг, но эта была особенной. Меня поразили большой формат издания и рисунки-вставки на глянцевой бумаге. Читая эту книгу, я почувствовала себя счастливой. О том, что сам Януш Корчак стал легендой, я узнала много позже.

В памяти я храню множество приятных моментов, связанных с этой чудесной семьей. Однажды  родители Леночки пригласили меня поехать с ними на природу. О таком чуде я и не мечтала. Это была моя первая поездка на «Победе» бежевого цвета. Мы приехали на огромный зелёный луг. Родители моей подружки сидели вдалеке от нас, а мы с Леночкой  и её няней играли в мяч. Потом был настоящий пикник. Мы  ели фрукты и сладости, о существовании которых я и не подозревала. Конечно, в моей жизни было ещё много пикников, но этот был самым-самым. Потом семья Прендель поменяла место жительства, и я больше не видела Леночку.

…Бабушка Лины жила в нашем дворе, а внучка приезжала часто к ней на выходные. Мы проводили много времени вместе. Я любила бывать в гостях у бабушки моей подружки. Там было много  красивых вещей, о назначении которых я тогда не догадывалась. Позже я узнала, что Линин дедушка вернулся с войны и привёз все эти богатства. Для меня так и осталось загадкой, как можно было вернуться с войны богатым. Я даже немного завидовала Линочке: мой дедушка с войны не вернулся, а её вернулся живым и богатым.

У них была дача в районе Каролина-Бугаза, и они иногда брали меня с собой. Дача эта была не такая, как у всех. Вместо дома –  кабина самолёта. Линочкин папа работал шофёром начальника аэропорта. Однажды тот подарил ему списанный самолёт, который он  приспособил на дачном участке. Я представляла себя пилотом.

Мы с Линой весело проводили время. Вспоминается плавание на надувной камере огромных размеров. Как мы любили плавать на ней! С Линой мы проводили много времени вместе. Довольно часто ходили в кинотеатр «Смена», где по утрам показывали детские фильмы. А когда я выходила замуж, Лина была свидетельницей на моей свадьбе. К моему сожалению, она давно исчезла из моей жизни. Возможно, она с семьей уехала, как делали тогда многие из моих знакомых. Это было время очередной волны эмиграции.

Я пошла в первый класс в школу № 47. Она находилась недалеко от нашего дома, на улице Льва Толстого. Наверняка она есть там и сейчас. Я была горда новенькой красивой формой и особенно белым кружевным фартуком. Два огромных белых банта с любовью вплела в мои роскошные косы мама.

Первыми моими школьными подругами были Регина Резник и Полина Малинина, жившие на нашей улице. А ещё я помню  мальчика Сережу Ушакова, он мне очень нравился. Он жил в одном дворе с Региной и часто бывал у неё в гостях. Я тоже часто приходила к Регине и, когда заставала в их квартире Серёжу, почему-то обижалась, но подружка объясняла мне, что он пришел в гости к её старшему брату.

Я проучилась в этой школе до середины третьего класса. Потом мои родители купили двухкомнатную кооперативную квартиру со всеми удобствами в районе 2-й станции Большого Фонтана. Для всей нашей семьи это было настоящим чудом, которое мы достойно отпраздновали. Все члены нашей семьи по очереди приходили к нам и нежились в ванне с горячей водой и мыльной пеной.

Переезд в новую квартиру состоялся 31 декабря. В большую грузовую машину вместе с нашим скарбом погрузили  уже наряженную ёлку и заранее приготовленные кисло-сладкое жаркое, салат оливье, винегрет и холодец. Празднуя Новый год, все очень веселились, а  я  грустила.

Мне не хотелось переводиться в новую школу. Я не могла представить, как буду засыпать без бабушкиных историй. С раннего детства я чувствовала неразрывную связь между бабушкой и мной. Я безгранично любила её и нуждалась в ней. Переехав в новую квартиру, я все выходные и каникулы проводила у бабушки.

В новой школе  я познакомилась с Лариской,  которая сразу предложила мне место за своей партой. Так и просидели мы рядом с ней с третьего по десятый класс. Нас связывало с ней очень много. Мы были очень худые. Бабушки таскали нас по врачам, чтобы проверить наше здоровье, хоть мы на него не жаловались. Да и врачи так ничего и не нашли. Но мы часто прогуливали уроки. Говорили, что ходили к врачу, а сами смотрели новые фильмы. Кино тогда было нашим главным хобби.

В конце 60-х годов у нас начали появляться на экранах кинотеатров французские, итальянские, шведские, испанские, польские фильмы. Мы с Лариской старались не пропустить ни одного интересного фильма. Да и наше отечественное кино тогда ставило много хороших фильмов. Выходных на посещение кинотеатров нам явно не хватало. Приходилось частенько прогуливать уроки. В одном из стихотворений Юнна Мориц писала: «Воздух пахнет прогулом уроков». Не помню, кто из нас двоих был инициатором этих культпоходов? Мы получали огромное удовольствие от новинок кинематографа. Правда, не всегда это проходило безнаказанно. Часто родителей вызывали в школу. А так как родители Лариски  много работали и не всегда заглядывали в её дневник, меня наказывали гораздо чаще. Такая уж я везучая. Но в любом случае мы гордились, что хорошо разбирались в важнейшем из искусств – кино. Мы знали имена всех наших и некоторых зарубежных  звёзд. А ещё мы покупали в газетных киосках открытки с фотографиями наших звёзд. Сравнивали, у кого больше открыток. Открытки с зарубежными актерами  продавались редко, но их регулярно печатали в журнале «Советский экран», и нам иногда удавалось покупать этот журнал в киосках «Союзпечати». Но деньги у нас были не всегда.  И тогда мы придумали  противозаконную  акцию. Заключалась она в следующем. Мы записались в библиотеку. Там было всегда много номеров этих журналов. Мы  в читальном зале, прикрывая друг друга, вырывали из журналов фотографии зарубежных звёзд.

Конечно, мы поступали плохо, но уж очень нам хотелось иметь фотографии знаменитых киноактеров.

Мы с Лариской были хитры на выдумки. Однажды мы решили всех запутать. Разговаривая, мы к каждому слову прибавляли частицу «не». Получалась полная белиберда, и мы сами перестали понимать друг друга. Но нам было так весело. А ещё был случай, который потряс всю школу.

Это было уже в восьмом классе. И сейчас, оглядываясь назад, мне очень стыдно за тогдашнее свое поведение. Произошло это на уроке русской литературы. Я с  детских лет люблю литературу, но учитель, ведущий этот предмет, вызывал у меня неприязнь. Его не любил весь наш класс.

Звали его Михаил Михайлович. Был он заслуженным человеком, получившим контузии на фронте, имеющий много орденов и медалей. Но при этом он был очень неопрятным и угрюмым. Мы с Лариской решили посмеяться над ним.

Мы изучали тогда комедию Дениса Фонвизина «Недоросль». Главный герой этого произведения –  Митрофанушка – отрицательный  персонаж. А нам пришла в голову мысль сделать его героем нашего  времени. А  ещё мы поменялись тетрадями: Лариска писала в моей, а я в её. Мы подробно описали, какой замечательный человек   Митрофанушка и что все должны равняться на него. Почему мы сделали это? Не помню. Поднялась страшная шумиха, наших родителей вызвали в школу. Директор требовал строго наказать нас. К нам на помощь пришла классная руководительница Людмила Александровна. Взяв меня и Лариску на поруки, она заставила нас целый месяц следить за порядком в классе. Но почему-то мы чувствовали себя  героинями. Все старшеклассники, глядя на нас, улыбались и быстро отводили глаза. Теперь бы я попросила у Михаила Михайловича прощения за моё тогдашнее глупое поведение, но время не идёт вспять.

Я всегда любила танцевать, принимала активное участие в школьных утренниках и праздниках. Однажды к нам на очередную репетицию пришёл директор балетной школы.  Он отобрал несколько девочек и меня в том числе. Мы должны были пройти отбор в балетную школу. Нам дали приглашения, их должны были подписать  родители. У моего папы приглашение восторга не вызвало. Он закричал, что в балете одни проститутки и только через его труп я буду заниматься балетом. Досталось мне, маме и бабушке. А когда к нам пришёл преподаватель этой школы узнать, почему я не пришла,  папа закрыл дверь перед его носом. Больше к теме балета мы не возвращались. Но для меня это стало еще одной обидой на отца.

 Мы часто спорили с  ним, потому что у нас были одинаковые упрямые характеры. Ссоры  усложняли жизнь всем членам нашей семьи. Мама была мягким человеком и не всегда могла противостоять папиному упрямству. Но когда  я  была  поменьше, всё было по-другому: мы с отцом навещали его маму, мою вторую бабушку. Жила  она  на  Молдаванке во дворе, где все соседи знали всё друг о друге. Папа шутил и улыбался. Мне было хорошо с ним. Бабушка по-своему любила меня, ведь я носила имя её погибшего на войне мужа Лёни. Нас с   папой дружно встречал весь двор. Соседи бабушки восторгались  моими длинными косичками, а папа очень гордился мной. Так мне казалось. Его мама была очень странным для меня человеком.  Она постоянно спорила со всеми,  включая своих детей – папу и его старшую сестру. Ну, а про мою маму я вообще молчу. У неё и мамы были типичные отношения «свекровь – невестка». По этой и  многим другим причинам я её недолюбливала. Например, при встрече она засовывала мне в карман шоколад, но так,  чтобы моя сестричка этого не видела. Но моё воспитание не позволяло мне не делиться шоколадом с  младшей  сестрой, да и с подружками. Мне часто казалось, что меня она любит больше, чем мою маленькую сестрёнку.

Когда мы были маленькими, часто устраивали для родителей спектакли. Перевернув стулья, мы довольно быстро делали импровизированную сцену.  Переодевшись в  старые халаты, копировали злых бабушек, выясняющих отношения. Нам казалось, что наши представления были весёлыми и смешными. Мама всегда смеялась, а папа делал вид, что сердится на нас.

Вообще-то бабушка по папиной линии была полной противоположностью моей любимой бабуле. Меня всегда удивляла её неопрятность. Позже, когда я уже подросла и  она приходила к  нам, и мне приходилось её купать, я испытывала настоящее отвращение.  Да и её постоянные конфликты с  мамой негативно отражались на моём отношении к ней. Помню, однажды она подарила мне своё обручальное кольцо, единственную ценную вещь, а я ей назло отдала это кольцо маме. Она обиделась на меня и долго со мной не разговаривала. Но я не очень переживала по этому поводу .

У меня осталось множество  тёплых воспоминаний о нашем дворе. Как я уже говорила, жили мы  в  самом центре города  на ул. Подбельского (Коблевская). Мне трудно  привыкнуть к новым, вернее, старым названиям одесских улиц.

Наш дом № 37  находился посередине улицы. Слева знаменитая Соборная площадь, а справа  Новый базар и цирк. Все моё детство прошло в этом замечательном парке с детской площадкой, памятником графу Воронцову и фонтаном в центре парка. Возле памятника было королевство детских машинок, и, если у мамы были деньги, она брала мне напрокат такую машинку. О, как я радовалась тогда! У меня  сохранилась одна из немногих фотографий моего детства, где я гордо сижу за рулем этой машинки.

Мне запомнились катания на санках. Зимы моего детства были холодными и снежными. Вспоминаю, как мама покрывала санки стареньким детским одеяльцем, чтобы мне было теплее,  и катала меня. А потом, когда родилась моя сестра, мы  усаживались с ней на эти санки, и тогда было не совсем удобно, но всё равно весело. Игрушек у меня в детстве было мало. Помню моего любимца – большого коричневого медведя, фотография с  ним у меня тоже есть.

У меня была одна единственная  кукла. Вроде бы она была немецкой, хотя вряд ли тогда у нас  были немецкие игрушки, возможно, это – моя фантазия, но кукла была очень красивой. Хорошо помню её  платье с белым верхом и синей юбочкой. Главной в этом наряде была белая вязаная кофточка, которую мне очень нравилось одевать на нее, а потом снимать.

Куклу эту мне подарили родители к 8 Марта, незадолго до рождения моей младшей сестры. Почему-то долгие годы я  думала, что таким образом они хотели избавить меня от ревности к ещё не рождённой сестре. Я очень гордилась своей красивой куклой. И бережно с ней обращалась. Возможно, потому что я не была избалована в детстве хорошими и дорогими  вещами, я и сейчас очень ценю то, чем обладаю.

 Радость моя была недолгой. Как только моя сестра немного подросла и научилась брать в руки игрушки, она, дотянувшись до моей любимой куклы, выколола ей глаза. Я не знаю, как это могло у неё получиться, но вместо глаз у куклы зияли две дыры. Горю моему не было  предела и даже у моей бабули не получалось успокоить меня. Наверное, тогда я впервые почувствовала  ярость.  Мне захотелось выколоть глаза моей маленькой  сестре. Да простит меня Бог и моя сестра за эти мерзкие мысли.

Моя сестричка в детстве обладала патологическим свойством всё уничтожать. Дядя Илюша привёл к нам домой свою невесту Шурочку. Она подарила моей сестричке  огромную коробку из синего бархата.  В ней  лежала маленькая куколка с огромным количеством нарядов, сшитых  Шурочкой.

Как же я завидовала тогда моей  сестре и не могла понять, почему этот королевский подарок  достался ей, а не мне. Но Шурочка (её я полюбила с  первого взгляда) объяснила, что я старше  и должна читать книги, а не в куклы играть. Я согласилась с ней. А как бы вы поступили на моем месте? Шурочку ждало разочарование: она снова пришла к нам гости и обнаружила в своей коробке все кукольные наряды разрезанными.  Вот тогда и она пожалела о том, что не подарила эту коробку мне. Думаю, что  Шурочка, также как и я, не забыла своей сломанной  куклы и её испорченных одёжек. Моя сестричка с завидным постоянством уничтожала мою первую, с таким трудом купленную  косметику и только что появившиеся в  продаже тонкие колготки. И первые шариковые ручки, привезённые мне дядей из командировок. Я могла бы долго продолжать список потерь и неудобств, доставленных мне моей сестрой. Но что бы не случалось в жизни, я навсегда запомнила фразу моей мамы: «Леночка, уступи, ты старше».

Мне было непонятно, почему я всегда должна уступать, но спорить я не решалась. Возвращаясь к воспоминаниям о нашем дворе, я ловлю себя на том, как много  разных кадров из прошлого  сохранилось в моей памяти. Помню огромный каштан, растущий на входе во двор. Жил в нашем дворе мальчик Саша Шойхет, ему нравилось сидеть на этом дереве. Был он очень тихим и спокойным  мальчиком и всегда держался в стороне от остальных детей. Наверное, из-за своего сильного заикания. Дети – народ  жестокий. Увидев Сашу  на дереве, мы дразнили его. Должна признаться, что я тоже принимала участие в этом постыдном действе.  И однажды терпению Саши пришел конец. Я не знаю, откуда взялся у него в руках кусок стекла. Но он кинул его в нас и попал  мне в висок, недалеко от глаза. Я помню вопли всех собравшихся вокруг меня детей и капли крови на моём сарафанчике. Мама, услышав мой крик, подхватила меня на руки и побежала в поликлинику.

 Хорошо, что  поликлиника была рядом и там мне быстро остановили кровь. Мне повезло: порез оказался неглубоким. Все дети во дворе переживали за меня, а Сашины родители даже заставили его попросить у меня прощения. Мне было очень стыдно за дразнилки, и больше я в этом не принимала участия.

Помню мальчика Олега. Он каждое лето приезжал из Москвы к своей бабушке  и привозил с собой очень красивые игрушки. Олег  был  интеллигентным мальчиком. Он много путешествовал  с родителями и любил нам рассказывать о городах, в которых побывал. Я  всегда с удовольствием слушала его рассказы.

В центре нашего двора был маленький  садик, ограждённый забором, с несколькими скамейками и деревьями  с шелковицей. Как же мы любили её, а наши ладони и пальцы всегда были темно-фиолетового цвета. И вообще наш двор был дружным и  уютным. Было много девочек-подростков, намного старше меня и моих подружек. Они любили иногда с нами играть или плести нам косички, что нам очень нравилось. Но больше всего мы интересовались их «взрослыми» разговорами. Они делились друг с дружкой своими отроческими тайнами и не догадывались, какие у нас длинно-любопытные уши.

В нашем дворе жила мамина лучшая подруга Валя Максимишина, она очень меня любила. Она жила со своей мамой в таком же подвальном помещении, как и мы. Жили мы все очень  бедно, но если кто-то варил борщ, запахи разносились по всему двору. Помню, как моя маленькая  сестричка, а она с детства  любила покушать, едва унюхав запах из Валиного окна, бежала к ней и стучала ложкой, требуя еды.

Валя была доброй и отзывчивой, но почему-то долго не выходила замуж. Однажды подругу мамы познакомили со скромным мужчиной, намного моложе её. Свадьбу  праздновали  всем двором,  и Валя была очень счастлива. На сладкое был огромный шоколадный торт, очень красивый. Он был украшен гроздьями винограда и птичками из чистого шоколада. Было уже поздно и родители хотели отправить меня спать, но мне очень не хотелось покидать свадебное веселье. И, конечно, мне очень хотелось попробовать торт.  Я разревелась, но Валюша дала мне  красивую шоколадную птичку и сама отвела меня спать. Я была  так рада, что эта птичка досталась мне. Я долго берегла её, не решаясь съесть.

 Нас связывали с  Валей очень тёплые отношения. У неё  долго не было детей, и она  нежно относилась ко мне. Я часто сидела у её окошка и читала мои первые книжки. А потом у Валюши родился мальчик.  Назвали его Костя. Валя была счастлива, а мы радовались вместе с ней. К сожалению, Костик был не совсем здоров  и  отставал в развитии от своих сверстников.  Мы все переживали за мамину подругу и всегда помогали ей.

Наша дружба длилась много лет, вплоть до смерти моей мамочки. Но потом, к сожалению, я потеряла Валю из вида.

Вспоминая мальчика Олега, я думаю, что его замечательные рассказы о путешествиях привили мне страсть к странствиям.  Даже сейчас, когда мне слегка перевалило за шестьдесят, я готова снова к поездкам. Мои друзья утверждают, что когда мне предлагают куда-то  поехать, я моментально  соглашаюсь. К сожалению, в детстве у меня было мало таких возможностей.

Как я уже писала, жили мы очень скромно, чтобы не сказать бедно. Но у папы на предприятии иногда устраивали поездки для сотрудников по разным городам СССР. Он с удовольствием пользовался этой возможностью. Мама почему-то была недовольна его поездками. А мы  с сестрёнкой всегда очень радовались, ведь после каждой поездки  получали  подарки.

 Однажды у папы на предприятии организовали поездку на теплоходе по Дунаю. Был такой маршрут  в те годы и назывался он «Украинская Венеция». Пароходик по Чёрному морю плыл до Дуная и заходил в Вилково и Килию, а потом возвращался обратно. На этот раз произошло чудо:  папа сказал, что я могу поехать с  ним. Более того, он предложил мне взять с собой подругу. Я светилась от счастья и взяла с собой мою близкую  подружку Лариску. Как мы с ней радовались! Но поездку нашу омрачила погода. Было это осенью и дождь, не переставая, лил как из ведра. Судёнышко было маленьким, речным. Мы даже нос не могли  высунуть на палубу. Но это ещё полбеды. Ночью  начался шторм и суденышко бросало из стороны в сторону. Мы с Лариской  страшно напугались, но оказалось, что папы с нами нет. Он с друзьями веселился и пил в другой каюте  Мы стали истерически кричать. Нас рвало.  Папа услышал наши вопли и прибежал. Он успокаивал нас, как мог, и очень просил не рассказывать маме о том, что произошло. Но я грозилась всё рассказать маме. Тогда он применил весомый аргумент, сказав, что больше никогда  нас с собой не возьмёт. Мне пришлось пообещать папе, о чём он меня попросил. Но  он не сдержал своего слова, возможно, потому что больше не было такой возможности, а может, по другим причинам.

Теперь я расскажу о пионерском лагере «Романтик», в котором я отдыхала каждое лето,  с первого –  по девятый класс. Смена продолжалась один месяц, но иногда я оставалась и на вторую смену. Это было очень интересное время: с песнями у костра, игрой в волейбол, пионерскими линейками,  походами и, конечно с новыми друзьями. Лагерь находился на 12-й станции Большого Фонтана. Часто ребята, живущие в этом районе, приходили к нам на праздники.

Местные мальчишки имели плохую репутацию. Но я не могу вспомнить никаких отрицательных действий с их стороны. Они были очень дружными, часто приносили нам фрукты из своих садов и приглашали нас танцевать у костра. Однажды после танца я впервые поцеловалась с мальчиком Андреем. С  этого  момента он каждый день приносил мне клубнику со     своего огорода. Но после девятого класса в лагере я больше не  отдыхала. Я плохо представляла себе, как мы дальше будем встречаться с Андреем. Дело в том, что родители очень строго воспитывали меня, особенно папа. О том, чтобы встречаться с мальчиком в шестнадцать лет, а именно столько  тогда мне было, не могло быть и речи. Не помню ни одной своей уловки, но я каждый вечер  приезжала на Большой Фонтан, чтобы увидеться с  Андреем .

 У него было два близких друга, учившихся в мореходном училище, и, как большинство одесских ребят, влюбленных в море. Мы все вместе ходили на пляж, купались, загорали на солнце, ели фрукты, дурачились и мечтали о будущем. Нам казалось, что наша дружба будет вечной. Но потом всё изменилось

Это случилось в конце сентября. Последние лучи летнего солнца уже не грели песок и море. Похолодало. Мы решили пойти на пляж и поплавать в последний раз в этом году.  Я с девочками плескалась возле берега, а Андрей с друзьями уплыли туда, где строился новый пирс. Ребята по очереди забирались на плиты и ныряли в море.  Вдруг мы услышали страшный крик. Жорик, самый близкий друг Андрея, прыгнув, ударился головой. Мы поплыли к ребятам. Ужас охватил нас. Всем показалось, что море окрасилось в красный цвет. Этот кошмар крепко врезался в мою память. С тех пор  я перестала плавать в море. Нелепая гибель Жорика преследует меня каждый раз, когда я бываю на пляже. Это была первая смерть хорошо знакомого человека, которую мне пришлось пережить. Хоронила Жорика вся его улица. Много ребят было из его мореходки. Плакал и никак не мог успокоиться мой Андрей. Да и я сама была потрясена нелепой смертью  Жорика.

А потом наступила осень, и Андрей получил повестку в армию. Родители устроили пышные проводы. Гостей было  много. Он сказал своим родителям, что  хочет на мне жениться после срочной службы. Меня охватила настоящая паника. Мои родители ничего не знали о его существовании. Мне было только семнадцать лет, и я не собиралась замуж.

 Андрей регулярно писал мне нежные письма. Служил он в городе Коломыя в Закарпатье. Он постоянно описывал, какие там красивые горы.

 Вскоре он сообщил мне, что будет принимать присягу и ему хочется, чтобы я была рядом в этот день. Уехать из дому без разрешения родителей я не могла. Однажды вечером в дверь позвонили. Я, ничего не подозревая, пошла открывать. О, ужас!  Передо мной стояли родители Андрея. Они сказали, что хотят поговорить с моими родителями. Мне трудно передать словами, что я почувствовала в этот момент. Почва уходила у меня из-под ног. Они не поняли моей реакции и сказали, что хотели бы взять меня с собой к Андрюше на присягу. Папа не дал им договорить, а просто послал их…

Мне и сейчас страшно вспоминать кошмар, начавшийся в нашем доме. Досталось  не только мне, но и маме. Вот тогда я и поняла, что детство закончилось. А Андрей продолжал мне писать  письма и говорил, что всё у нас будет хорошо. Весной Андрей приехал в отпуск в Одессу. Мы были очень  счастливы и радовались каждой минуте, проведённой вместе. Пришло время возвращаться в часть, и Андрей напомнил, что после армии мечтает жениться на мне. Я понимала, что мой папа никогда не допустит этого.  Я честно сказала об этом Андрею, а он сказал: «Ничего не бойся», –  и  уехал.

Сколько слёз я пролила потом. Только моя любимая бабулька поддерживала меня в это время. Дома был настоящий кошмар. Мама ругала меня, а папа перестал со мной разговаривать.

Но вот Андрей вернулся из армии. Мы  несколько раз встретились, и он пригласил меня на свой день рождения. Но предупредил: он скажет всем, что я его невеста. Меня охватила паника, и я, как всегда, побежала к бабуле за советом.

Выслушав меня, Фирочка сказала, что у наших отношений нет будущего, и папа никогда не допустит моей свадьбы с Андреем. Я поняла, что мне нельзя идти на день рождения и проплакала всю ночь, а утром  меня возле нашего дома ждал Андрей. Он тоже был расстроен, хотел поговорить с моим папой, но я умоляла его не делать этого. Он ушёл, а я стала избегать его. Когда он снова пришёл к нам, моя сестра сказала, что я встречаюсь с  парнем, хоть я тогда ни с кем не встречалась. Я не могла простить и понять своего  отца. Ослушаться его я тоже не могла. Я пролила много слёз из-за его упрямства. А тогда, расставшись из-за него с Андреем, я была просто раздавлена. Не понимала, почему отец так поступает со мной.

Когда я получила образование, отец подарил мне путёвку – круиз по Чёрному морю. Обычно продолжительность таких круизов – одна неделя. Но это был двухнедельный круиз по Крымско-Кавказской линии, включающий в себя посещение шести городов: Новороссийска, Севастополя, Ялты, Сочи, Сухуми и Батуми. Обычно пароход стоял в каждом порту день, но в этот раз – два дня. Ночью судно плыло,  а утром бросало якорь  в новом порту, где туристам предлагали разные экскурсии.

Какие потрясающие впечатления я получила! Это была моя первая самостоятельная поездка. Я  до сих пор удивляюсь, как родители отпустили меня одну. Несмотря на то, что мне было двадцать лет, меня держали в ежовых рукавицах. Правда, на судне плыло много папиных сослуживцев, и я подозревала, что им поручено следить за мной. Я давно мечтала совершить такое путешествие. Меня всегда привлекал Крым с его красивой природой, античными раскопками, средневековыми крепостями. Я потом раз  пять совершала поездки по этому маршруту, но первый круиз оставил самые незабываемые впечатления.

Мне было неуютно в родительском доме. Я  много времени проводила с семьёй моего дяди и бабули. Часто встречалась с подругами, ходила в кино и продолжала много читать.

Маме нравилось моё пристрастие к книгам,  и она часто просила меня почитать вслух. Иногда, когда она готовила обед или ужин, я садилась рядом и читала ей понравившуюся  мне книгу. Мама работала в санатории «Черноморский», где была очень хорошая библиотека. Она часто приносила мне книги. Благодаря ей, я прочитала много собраний сочинений русских и зарубежных классиков. Да и книги современных авторов мне нравились.

Хорошо помню наше с мамой путешествие в Москву. Мы остановились у наших дальних родственников. Жили они  на станции Матвеевская – две остановки электричкой от Киевского вокзала. Эта была очень необычная  поездка. Тогда у нас в провинциальной Одессе был дефицит многих товаров. Это касалось и продовольствия и промышленных товаров.  Мы с мамой поехали «отовариваться». Так что Москва привлекала не только музеями и театрами, но и своими магазинами.

Мы с мамой каждое утро вставали пораньше, чтобы успеть доехать до центра к открытию магазинов.  Как интригующе звучали их названия: «Ляйпциг» – восточно-немецкий, «Балатон» – венгерский, «Варна» – болгарский. Мы покупали всё, что могли  себе позволить со своим скромным бюджетом. Мы были в восторге  от всех наших покупок, но когда вечерами возвращались домой, нагруженные,  как вьючные верблюды,  огромными пакетами, наши родственники бросали на нас неодобрительные взгляды. Мне было стыдно, но мама успокаивала меня, говоря, что когда они приезжают в Одессу летом, точно также скупают на базаре наши вкусные фрукты и овощи. Весомей аргумента она не смогла найти.

К сожалению, нам не удалось увидеть  достопримечательности Москвы.  Но Красную площадь мы видели, благодаря тому, что на ней находился самый большой магазин нашей страны – ГУМ,  главный пункт нашей программы. Нам хотелось  в ближайшем будущем снова посетить столицу.

Мне запомнилась ещё одна поездка в Москву, когда я училась в девятом классе. Наша классная руководительница Людмила Александровна решила организовать необыкновенное путешествие. Класс у нас был большой – тридцать два ученика, но почему-то группа должна была быть из двадцати человек. Я была очень рада, что попала в группу, а вот моя Лариска по непонятным нам причинам не вошла в список счастливчиков. Мы с  ней  подозревали, что классная руководительница мстит нам за  постыдное сочинение, которое мы написали когда-то. Меня лично удивило, что выбрали в поездку  меня, а не Лариску. Сейчас объясню, почему.

На протяжении всей учебы в школе я чувствовала дискриминацию по национальному признаку. Время было такое. Но с поездкой в Москву мне повезло, и я этому радовалась. Лариска предлагала мне в знак солидарности отказаться от поездки, но уж очень мне хотелось поехать. Мне показалось, что Лариска даже обиделась на меня. Но нашей дружбе  это не помешало.

Прошло  уже почти полвека, а мы до сих пор дружим, хоть  нас сейчас разделяют почти две тысячи километров. В трудные минуты мы поддерживаем друг друга. Лариса добрый, отзывчивый человек. Жизнь её не часто баловала, но она не потеряла оптимизма и врождённого юмора, за что я  еще больше её уважаю.

А вообще я очень трепетно отношусь к дружбе. Все мои друзья занимают важное место в моей жизни и моём сердце. Мне повезло с ними. Их всегда у меня было много, пусть и считается, что много друзей не бывает. Некоторые с годами отсеялись, но те, что остались –  настоящие. И пусть жизнь разбросала нас по странам и даже континентам,  я счастлива, что  у меня есть настоящие друзья и всегда рада общению с ними.

Мне казалось, что я как-то очень  быстро повзрослела: совсем недавно  пошла в первый класс, и вот  уже закончила  школу. Я хорошо знала английский язык, и мне очень нравилась литература, и не только русская. Я уже писала, что с раннего детства  пристрастилась  к чтению. Мне очень хотелось получить хорошее  образование, но экзамены я завалила. Первым  экзаменом было сочинение, которые я  всегда  очень  хорошо  писала. Но  мне  поставили плохую  оценку. Я была в ужасе и уговорила маму пойти и потребовать у председателя приёмной комиссии, чтобы ей  показали моё сочинение,  и указали на ошибки, допущенные мной. Я  была уверена, что просто не  могла  плохо  написать сочинение.  Но  маме,  конечно, ничего не показали, а просто намекнули, что у  дочери не та фамилия.  В те времена   евреев   практически не принимали в высшие учебные  заведения Одессы, а если и принимали, то за  деньги или по большому блату. Мама вернулась домой расстроенная. Она тоже  мечтала о моём  хорошем  образовании и стала уговаривать папу, что надо собрать  деньги и заплатить, но папа был непреклонен.  Он сказал,  что если я  умная – поступлю без денег, а  за  дуру он платить не  собирается. Он  не понимал, что в стране, которую он любил и защищал всю  жизнь,  творится беспредел в отношении  евреев.

Папа заявил, что я должна устроиться на работу, а на следующий год попробовать ещё раз сдать экзамены. Мне пришлось согласиться с ним. Он пообещал меня кормить, но одежду, косметику и всё, что нужно семнадцатилетней девушке, я должна покупать за свои деньги. Приговор обжалованию не  подлежал.

Мне не очень хотелось устраиваться на работу, в то время как все мои друзья поступили в вузы, но… Где и  кем  могла я работать после окончания средней школы? И тут мне повезло. Мой дядя работал на  заводе «Холодмаш», и он устроил меня на работу. Потом на этом заводе работали многие члены нашей  семьи: жена моего дяди, моя сестра и мой двоюродный брат. Я быстро втянулась в рабочую атмосферу, и всё оказалось не так страшно, как я себе представляла. В нашем отделе был очень дружный коллектив. Все опекали и помогали мне. Мы вместе отмечали праздники и дни рождения. Хорошо помню моего начальника  Александра Семеновича. Был он толстым, огромным и добрым. У него была дочь моего возраста и, возможно,  по этой причине он относился ко мне по-отечески тепло и внимательно. На заводе профком регулярно  для  сотрудников  организовывал поездки по разным городам. Каждый  раз один из отделов   или  цехов  собирал  туристические группы. Мой дядя был приближен к руководству предприятия, на заводе его уважали  и любили. У него получалось записывать меня на любую поездку. Я бессовестно пользовалась этой  возможностью и посетила очень много городов СССР.

Я и не заметила, как быстро пролетел  первый год со дня начала моей трудовой деятельности. На следующий год я, как и было запланировано папой, пошла учиться на вечернее отделение, чтобы продолжать работать и обеспечивать свои потребности.

Мне хотелось  красиво одеваться и пользоваться косметикой. Но на мизерную зарплату  осуществить мои запросы было крайне сложно. Тут я снова вспоминаю мою бабульку, которая до своего отъезда из Одессы шила мне роскошные наряды на все дни рождения и Новый год.

Бабуля помогла мне выбрать свадебное платье. Тогда было принято брать свадебные платья напрокат. Она оплатила то, которое мы с ней выбрали. Я потом напишу об этом подробнее. Уехав в Америку, Фирочка  два раза в году присылала  посылки с нарядами  и полностью одевала меня и сына.

В силу всяких субъективных причин я знала, что рано или поздно мне придётся уйти из родительского дома. Эта мысль не давала мне покоя. Сама постановка вопроса приводила меня в бешенство. Мама часто повторяла: «Ты старше – уступи», а потом: «Ты умнее – уступи».

Наступил момент, когда я больше не хотела быть ни старше, ни умнее, а сама решать, как дальше распоряжаться своей жизнью. Основной проблемой оставался квартирный вопрос. Мы жили с родителями  в двухкомнатной квартире и спали с младшей сестрой на одном диване.

Я не могла пригласить никого из друзей в гости, так как места было очень мало. Ко всему прочему, сестра Мила в пятнадцать лет влюбилась  в соседского мальчика Мишу. Что тут началось!

Эта была полудетская-полусумасшедшая любовь. Миша ревновал мою сестру ко всем подряд и в порыве ревности кусал её. Помните у классика: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». В нашей квартире начались скандалы. Мила кричала, что хочет замуж, мама плакала, а папа грозился выгнать Мишу. В итоге все решили, что в скандалах виновато отсутствие жилплощади и, если я выйду замуж и уйду, то это будет решением всех проблем. Им было наплевать, что я замуж не собиралась! Жизнь моя перевернулась, и я поняла, что  детство закончилось.

 

                Я прежней  не стану. Не стоит пытаться.

                Наивное сердце когда-то мудреет.

                Устав среди глупых ошибок скитаться,

                Оно откровением часто болеет.

                Как часто оно и страдает, и ноет,

                А я не хочу в этот ад возвращаться.

                На тоненьких шпильках с прямою  спиною

                Иду и пытаюсь легко улыбаться.

                От страха ушла. Стало легче. И только

                Порой задыхаюсь от лишних сомнений,

                Да колет чуть-чуть возле сердца иголка

                Упрёков родных  и моих сожалений.

                Из-за меня не встанут под пули,

                И от меня не скроют пороки.

                Я из тех, что рыдают, когда все уснули,

                Я из дерзкой породы всегда одиноких.

                Я не та, кому дарят звёзды и бархат прибоя,

                И не я неземной красотой вдохновляю поэтов,

                Но я та, что и в горе  и в радости будет с тобою,

                Если ты позовёшь прогуляться вдвоём на край света.

 

 

часть четвёртая

синяки на душе

 

 

А может просто встать с другой ноги и вместо кофе взять и выпить соку,

И повернуть свои привычные шаги в ту сторону, где будет больше проку.

И в этот день проделать всё не так, поставить от конца к началу числа,

И самый незначительный пустяк наполнить добрым и высоким смыслом.

И сделать то, чего никто не ждёт, и рассмеяться там, где много плакал,

Вмиг чувство безнадёжности пройдёт, и солнце встанет там, где дождик капал.

Из круга, что очерчен был судьбой, возьми и выпрыгни на станции безвестной,

И удивись, что мир совсем иной и неожиданнее жизнь, и интересней!!

 

 

В 18 лет я познакомилась со своим первым мужем. Был осенний день. Мы с моим двоюродным братом, с которым всегда были  дружны,  гуляли на Приморском бульваре  в компании  друзей. Он подошел и предложил проводить меня домой. Так мы начали встречаться, а вскоре он ушел в армию. Мы  еще  какое-то  время переписывались.

Это случилось накануне 1975 года. Я была на работе, и к нам в отдел пришёл молодой человек. Он выглядел намного старше меня, но сердце моё застучало быстрее. Думаю, это была любовь с первого  взгляда. Он решил свои производственные вопросы и, уходя, подошёл к моему столу и попросил мой телефон. Конечно, я, не задумываясь, написала ему свой номер.  Прошло несколько дней, а звонка не было.  Но за два дня до Нового года он позвонил и сказал, что будет ждать меня после работы. И тогда время потянулось удивительно медленно. Он стоял  возле своего автомобиля. Я волновалась, но он был очень внимательным, и  я понемногу расслабилась. Он предложил мне пойти в кино. Пока мы ехали, он рассказал о себе. Ему было двадцать семь  лет, работал он заместителем начальника вычислительного  центра. У него была своя квартира на улице Кирова,  родители и бабушка  жили на  Черёмушках. Отец был известным одесским антикваром.

Мы посмотрели французскую комедию. Напряжение мое уменьшилось. Потом побродили по вечерней Одессе. Что она шептала нам, я не помню. Затем он отвёз меня домой и, прощаясь, пообещал позвонить.

Дома  я не могла найти себе места. Новый знакомый будоражил моё воображение. Я не спала   всю ночь и, наверное, утром напоминала привидение. Отчётливо понимала, что  нас с этим парнем слишком многое разделяет, но меня всё равно тянуло к нему! Мне срочно нужен был совет. С мамой я никогда не делилась своими проблемами. Я пошла к моей любимой бабуле. Она  внимательно выслушала меня и посоветовала быть очень осторожной, так как он был на семь лет старше.

Наступило  31 декабря. Я работала до обеда и собиралась идти с подругой встречать Новый год. Это был первый праздник, который папа разрешил мне, двадцатилетней,  праздновать всю ночь. Утром  на работе я услышала  голос нового знакомого в телефонной трубке и забыла о своих планах. Он сказал, что вечером заедет за мной, и мы поедем к нему домой  встречать Новый год. Я пролепетала,  что уже договорилась с подругой. Если честно, мне хотелось увидеть только его. Он стал меня уговаривать, и я, для приличия потянув время, согласилась.  Мы условились,  что он заедет за мной в девять часов  вечера.

К нам пришла бабулька, и я могла разделить с ней  свою радость. Она, как всегда, подарила мне новое красивое платье. Я распустила свои шикарные волосы, подкрасила ресницы, засветилась от счастья.  Фирочка  сказала мне, что я очень красивая. Но почему-то глаза её при этом были грустные. И я догадывалась, почему.  Она знала, что на этот раз я потеряла голову. Он ждал  возле дома. Когда я подошла,  нежно поцеловал меня. Это был наш первый поцелуй, и я поняла что пропала...

Мы приехали в его однокомнатную квартиру, очень скромно обставленную. Вначале я чувствовала себя скованно, не могла произнести ни одного  слова. Я села на диван, и через несколько минут на журнальном столике появились сыр, фрукты, сладости и  шампанское. А я, растерявшись, не предложила свою  помощь. Он почувствовал  моё  состояние и постарался разрядить обстановку. Но  всё  было напрасно, и в какой-то  момент я чуть не сбежала. Я не могла  объяснить, что со  мной  происходит. Вёл он себя корректно. Меня спас  маленький переносной телевизор на  тумбочке  возле   дивана. Протянув руку,  я включила  его.

        В ту новогоднюю ночь  впервые  показали шедевр Эльдара Рязанова «Ирония  судьбы, или с лёгким паром». Мы стали смотреть фильм, и я понемногу  расслабилась. Мы смеялись, обсуждали нелепые  ситуации,  происходящие с героями фильма. А я не представляла, что с нами будет дальше.

Прозвучали московские куранты, он налил шампанское и мы выпили. В комнате стояла маленькая ёлочка, и он сказал мне, что у него для меня приготовлен подарок. На дрожащих ногах я подошла к  ёлочке и  взяла маленькую коробочку. Внутри лежало крошечное красивое колечко. Мне показалось, что всё это снится. Мы виделись второй раз, а я была уже по уши влюблена в него. Он взял ситуацию в свои руки. Надев мне колечко на палец, он произнес: «Увидев  тебя в первый раз, я сразу понял, что ты особенная».

В   тот вечер   больше не было никаких моих и его  признаний. Мы продолжали смотреть фильм. Он  чистил мне мандаринки, угощал вкусным  шоколадом и подливал шампанское. Он дополнил свой рассказ о себе и своей семье. Я всё отчетливее  понимала, что впервые по-настоящему  влюблена. Мы проговорили почти всю  ночь. Иногда прерывались на поцелуи и невинные ласки. В какой-то момент он взял в руки моё лицо и внимательно посмотрел в мои глаза. И  неожиданно сказал, что нам лучше остановиться. И что он не хочет торопить меня. Ещё он сказал, что я очень молода и должна быть уверена, что готова стать по-настоящему взрослой. При этом он так сильно прижал меня к себе большими и нежными руками, что я  забыла о своём обещании бабуле…

Потом было замечательное утро с  чаем  и ароматными  булочками в постели. С того утра это стало нашей традицией. Просыпаясь в его объятиях, я всегда получала на завтрак чай и сдобную булочку. Все выходные я проводила с ним. Мне приходилось врать родителям, что  ночую у  подружки, но у меня не было  другого выхода. Я не представляла себе жизнь без него.

Мне очень хотелось поделиться с мамой своим счастьем. Вряд ли она бы меня поняла  и поддержала. И тогда я пошла к бабуле и, рыдая, во всем призналась. Я ни о чём не жалела, но мне почему-то было стыдно.  Бабуля  внимательно выслушала мою исповедь и, заплакав, прижала к себе. Возможно, в глубине души она и осуждала меня, но никогда ни одним словом не попрекнула. После этого разговора, она помогала мне во всём, о чем я её просила. Она часто покрывала мои отлучки из дома, сообщая родителям, что я остаюсь у неё на ночь. Моя жизнь круто изменилась с этого времени.

Однажды вечером, после очередной прогулки  вдоль берега моря (мы любили такие прогулки в любую погоду) он сказал, что хочет дать мне ключи от  квартиры. Поцеловав  меня в губы, он вложил брелок с  моим  именем и ключами  в мою руку. Не знаю, почему, но я разревелась, а он никак не мог меня успокоить. Теперь я могла приходить к нему в любое время. Я сказала ему, что он сделал мне чудесный подарок.

Меня так тянуло к нему, что я, находясь в его квартире, чувствовала его незримое присутствие. Мы встречались уже довольно продолжительное время, но я никак не могла решиться познакомить его с родителями. С бабулькой он был давно знаком. Они понравились друг другу, что было для меня очень важно, ведь я всегда доверяла её мнению. Я со страхом ждала, что рано или поздно он спросит меня об отношении моих родителей к нему.

Я заканчивала свою дипломную работу и решила попросить его подсказать, как лучше её оформить. Мы пришли ко мне домой, и я обрадовалась, что мы одни. Когда собрались уходить, открылась дверь и мы увидели моего отца. Мурашки побежали у меня по всему телу.  Отец, взглянув мельком в нашу сторону, не ответил на его приветствие и прошёл  в свою комнату. Мне стало стыдно и обидно за него. Я поняла, что покой теперь мне будет только сниться. Мы быстро ушли. Всю дорогу он молчал,  понимая моё состояние, а я была ему благодарна за это.

Помню, тогда меня одолевал страх от мысли, что мне придётся вернуться домой и выдержать разговор с отцом. Я была уверена, что любой парень, оказавшийся рядом со мной, ему бы не понравился. Что это было: слепая отцовская  любовь  или  ревность? Или он просто проявлял свой  скверный характер.

Вернувшись  вечером домой, я услышала столько упрёков в свой  адрес, что не знала, как жить дальше. Самым большим обвинением было: как я могла связаться со стариком, который  использует меня и бросит. Мне стало больно  и обидно от несправедливых слов. Теперь, когда всё раскрылось, даже бабулька не могла мне помочь. Ей  тоже досталось от отца. Он вспомнил, что она меня всегда поддерживает и балует.

Ситуация сложилась жуткая. Папа ругался, мама плакала, бабулька пыталась вернуть в нашу семью мир. Я жила, как в тумане, погружённая в свои чувства.  После  единственной встречи  с  моим отцом, мой любимый спросил,  как  дела дома и знают ли родители о наших отношениях? Он сказал, что не отдаст меня никому. Я задрожала. Была ли эта дрожь радости или страх перед грядущими событиями?

Одним  из наших  общих увлечений была тяга  к путешествиям. И мы постоянно делились впечатлениями от увиденных городов. Мы мечтали путешествовать вместе.

Накануне 1 Мая к нему приехал друг из Москвы. Дружили они  со студенческих лет, но долго не виделись и обрадовались встрече. Погода стояла прекрасная, и они решили отправиться в Закарпатье на машине и пригласили с собой меня. Как мне хотелось отправиться в путешествие с ними! Я не знала, что скажу родителям. Признаться, что меня пригласил любимый в увлекательное путешествие, я не могла.  И тут мне повезло. Вечером я узнала, что родители на праздничные дни уезжают к друзьям. Правда, они не уточнили, на сколько дней едут, но мне это было не важно. Следить за мной и   сестрой оставили бабулю. О такой удаче я и не мечтала.

Как только за родителями закрылась дверь, я быстро собралась и, договорившись с Фирочкой, что буду ей звонить, умчалась к своему принцу. Это было моим первым  далёким путешествием на машине. Маршрут был выбран великолепно. Наша Западная Украина поражала шикарными вершинами гор и горными речушками. Весна вышла за середину. От ландшафта у меня захватывало дух. «Москвич» любимого был стареньким, но мы сумели добраться до перевала Беркут. Оставив машину внизу, отправились по горным тропинкам вверх до ближайшей горной хижины. Красота природы была достойна кисти Шишкина или Левитана. Представьте  себе май в Закарпатье. Кругом цветут полевые цветы всех оттенков, а на вершинах гор лежит снег. Неужели я попала в рай?  Мои спутники сказали, что я свечусь счастьем. Так оно и было. Добравшись до хижины, мы присоединились  к группе туристов. Мы пели, веселились и жарили на костре (насаженные на сухие ветви деревьев) сосиски. Тогда мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Воздух свободы  опьянял не только легкие. Мне хотелось, чтобы этот праздник никогда не заканчивался…

Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. На следующее утро у нас по плану было посещение древней крепости в горах. Но у меня было плохое предчувствие, и я не  находила себе места. Позвонила домой, и мои предчувствия оправдались. Бабулька сказала, что родители неожиданно нагрянули и я должна немедленно вернуться домой. Я сразу поняла, кто доложил родителям о моем исчезновении. До сих пор не понимаю, зачем надо было моей сестре Миле так меня подставить? Ситуация была сложной. Мы находились на расстоянии 200 км от ближайшего аэропорта в Мукачево. О том, чтобы ехать поездом не могло быть и речи – это заняло бы слишком много времени, а его не было. Ребята очень расстроились, им совсем не хотелось отпускать меня  одну. А мне было  стыдно, что я испортила им отпуск. Но выбора не было, и мы отправились в аэропорт Мукачево.

Мне повезло – ближайший «кукурузник» отправлялся через час. Мы попрощались, и я улетела. Это был мой первый полёт на самолёте. Все, летавшие на «кукурузниках» наверняка помнят болтанку в воздухе. Большинство пассажиров в самолете были сельчанами. У одной женщины была огромная корзина с гусями, у  другой – с курами. Эти бедные птицы на протяжении всего полёта  издавали неимоверные звуки. Я никогда не слышала ничего подобного и была счастлива, когда эта летающая конструкция приземлилась. Увы, радость моя была короткой. Я приехала домой, и тут начался гвалт. Папа кричал на меня, я ругала Милу, которая рассказала родителям, где я, а мама и бабушка   плакали. И я поняла, что так больше продолжаться не может. Но не знала, как изменить ситуацию.

Прошло несколько месяцев, страсти улеглись. Мой любимый решил совершить воистину «кругосветное  путешествие», разумеется, со мной. Он задумал погрузить свой «москвич» на пароход,  плывущий по Крымско-Кавказской линии. Доплыть до конечного пункта круиза – города Батуми, а дальше на машине отправиться по Военно-Грузинской дороге до Еревана, где у него жил приятель. План был абсолютно авантюрным, учитывая состояние его «Москвича». Но я любимому всецело доверяла. Основная проблема: что я скажу дома? Он предложил мне ничего не скрывать от родителей. Но я отвергла его не самое удачное предложение.

И тут нам улыбнулась удача. У него на предприятии работала девушка Рая, с ней мы поддерживали  дружеские отношения. Она была замужем, и у матери её мужа в Крыму имелась дача. Рая каждый год отдыхала с ним у свекрови. Она любезно предложила  поехать с ними на дачу.  Я объяснила    ей мою нерадостную ситуацию. Тогда она предложила сказать родителям, что я еду с ними, а самой отправиться в путешествие с любимым. Я воспользовалась её предложением и сказала дома, что собираюсь в отпуск в Крым на дачу к друзьям. Рая пришла к нам домой и подтвердила мои слова. Так что мой отъезд обошёлся без скандалов.

Я в своей жизни часто путешествовала, но эту поездку ни с какой другой сравнить невозможно.  Плыли мы на пароходике «Грузия». «Москвич» погрузили на палубу, и мы, счастливые,  наблюдали, как наш пароходик отчаливал от причала. И тут ужас объял меня. В  толпе провожающих я увидела свою младшую сестру. Впервые она по непонятной мне причине пришла меня проводить. Вернее, причина мне была ясна. Я успела отскочить в сторону. Не знаю,  заметила она или нет, кто стоял рядом со мной на верхней палубе. Но мне было  уже всё равно. Я решила, что буду наслаждаться подаренным  мне  счастьем, а все плохие мысли выключила из своего сознания. В этом путешествии было всё: романтика, приключения и риск. Да и какие настоящие приключения без риска? Мы пережили столько эмоций, что их хватило бы на многие годы. Каждое утро мы  заходили в следующий порт на Чёрном море и долго бродили по  городу. Вечером наблюдали отплытие пароходика, а ночью, сидя   на палубе,  смотрели на загорающиеся на небе звёзды. Мы встречали рассветы и провожали закаты. Семь дней круиза пролетели незаметно. Прибыв  в Батуми,  мы выгрузили машину и отправились в неизвестность. Что эта была за дорога? Мы проехали всю Аджарию и добрались по Военно-Грузинской дороге до Грузии. Кто из читателей моих записок бывал в тех краях, знает какая  красивая там природа. Мы часто останавливались для отдыха, да и наша старенькая колымага постоянно просила нас о привале. Однажды в грузинском селе мы попали на настоящую грузинскую свадьбу с удивительными местными  традициями. Вот это веселье – так веселье! Гуляло всё село и, узнав, что у нас проблемы с «Москвичом», сразу отыскали какого-то механика,   а нас усадили за стол. Почувствовали, что мы голодные. Меня, одесситку, трудно удивить яствами, закусками, винами и коньяками. Но то, что я попробовала на свадьбе, меня потрясло. Таких вкусностей я никогда раньше не ела. Мы гуляли на свадьбе всю ночь. Под утро нас проводили  в какой-то огромный дом и уложили спать. Мы   проспали полдня. А когда проснулись, нам сказали, что нашу машину ещё  не починили и  придётся остаться. Это немного нарушило наши планы, но выбора не было. Свадьба  продолжалась. На следующий день нам снова сказали, что машина не полностью готова. Только на третий день нам отдали ключи от машины и, загрузив полный  багажник едой и канистрой с домашним вином и пожелав нам хорошей дороги, отпустили. Когда прощались с молодыми, жених, который хорошо говорил по-русски, признался, что «Москвич» был готов ещё в первый день, но мы им очень понравились и они решили дать нам почувствовать всю прелесть грузинского гостеприимства. Нам было очень приятно слышать такие слова от чужих людей. В дороге мы  вспоминали подробности этой свадьбы. Жаль, что далеко не все тосты нам переводили.

Дальше наш путь пролегал через горы и леса. Однажды наш «Москвич» заглох ночью  в горах. Ситуация была не из самых лёгких. Нам пришлось, закрывшись в машине, дожидаться утра и проезжающих мимо попуток. Это была та ещё ночка. Стояло лето, но ночью   в горах было  холодно, а у нас с собой не было тёплых  вещей. Мы прижались друг к другу. Не помогло – горный холодный ветер проникал во все щели нашей машины. А ещё  всю ночь мы слышали завывание диких зверей. Когда ранним утром я выглянула в окно, меня пронзил ужас: я увидела огромные глаза какого-то зверя.  Недаром говорят, что у страха глаза велики. На самом деле это был совсем маленький и безобидный зверёк, но я его испугалась. Мы еле дождались утра. Нам повезло, и вскоре мы услышали гул мотора полуторки, шофёр которой нас дотащил до ближайшей деревушки. При других обстоятельствах подобное путешествие показалось бы мне кошмаром, но со мной был мой любимый и,  несмотря на все неудобства  и страхи, мне  было  хорошо и спокойно рядом с  ним.

Конечно, в нашем путешествии было много незабываемых моментов. Мы старались делать привалы и остановки ночью. Однажды мы подъехали к горному ущелью; у его подножия росли яркие полевые цветы, а рядом протекала горная речка. Смеркалось, но красоту этого чудесного места нельзя было не увидеть. Я еле дождалась утра, чтобы в полной мере насладиться этим чудом. Когда наступил рассвет, я, искупавшись, отправилась гулять вдоль реки, по дороге собирая цветы. Мой любимый спал, и мне не хотелось его будить. Он должен был набраться сил, так как впереди у нас был еще долгий путь. Когда я приближалась к машине, он уже проснулся и  наблюдал за мной. Мои длинные волосы (они очень нравились ему) были распущены, короткий сарафанчик  прилип к мокрому телу, а  в руках я держала букетик  полевых  цветов. Он смотрел на меня своими огромными глазами, а потом, когда я подошла, сказал, что никогда не забудет этого момента и моей одухотворённой красоты. Должна сказать, что он сдержал свое слово и, когда через много лет мы встретились в Лос-Анжелесе, он спросил меня, помню ли я те мгновения? Могла ли я их забыть!

Мы увидели ещё  много красивых мест. На следующий день  приехали к озеру Севан. Это красивое и чистейшее озеро известно своей форелью. В том живописном месте мы устроили  очередной привал. Подсев к рыбакам, вдоволь наелись пожаренной на костре форелью. Какой у неё  был божественный вкус! А какими    ароматными  были  приправы из кавказских трав!

Мы переночевали в палатке у рыбаков, любезно предоставленной нам. А на рассвете, не забыв поблагодарить их за тёплый прием и щедрые угощения,  мы отправились дальше. Впереди нас  ждал последний перевал, а за ним Ереван, конечный пункт нашего маршрута.

Правду говорят, что последний бой – самый трудный. На  верхней точке  этого перевала наша  «лошадка»  не выдержала нагрузки и остановилась. Нам повезло, что это случилось в полдень: на перевале было много машин. Добрые люди  взяли нас на абордаж  и дотащили до Еревана. И я впервые увидела Ашота.

Он был женат и жил со своей красавицей женой в маленькой, однокомнатной квартирке. Нас приняли очень тепло. Спустя некоторое время,  Ашот сказал, что женщины, как положено по кавказским традициям, должны  пойти на кухню и накрыть на стол. Я была в гостях, но тоже должна была помогать на кухне. А мужчины тем временем решили отправиться в ремонтную мастерскую и сдать машину любимого в ремонт. Я тогда не умела готовить, да и вообще не имела ни малейшего преставления о ведении домашнего хозяйства. Я рано стала работать, занималась на вечернем отделении, и  времени на домашнее хозяйство у меня не было. Когда мы пришли на кухню, жена Ашота жестами – она не умела говорить по-русски – показала мне, что я должна делать. Я с трудом понимала её жестикуляцию. Она  очень строго смотрела на меня и по выражению её лица  я почувствовала, что она мной недовольна. Но всё-таки общими усилиями мы накрыли на стол. Но, когда пришли наши мужчины и я увидела выражение их лиц, настроение моё моментально испортилось.  Я подумала, что возникли проблемы с  ремонтом машины, но оказалось, проблема была совсем иного порядка.

Ашот был армянином и, узнав,  что мы официально не женаты, пришёл в ужас. Он не мог понять, как я могла отправиться в путешествие с мужчиной, не являясь его женой. Конечно, сказывались его воспитание и менталитет. Он высказал всё это моему любимому. В довершении этого жена Ашота наверняка пожаловалась, что от меня было мало проку на кухне. Я это поняла по её взглядам и жестикуляциям в мою сторону. Надо было видеть, какими глазами они на меня смотрели. Я думала, что сгорю от стыда. Надо отдать должное моему любимому: он воспринял эту ситуацию  с  присущим ему чувством юмора. Мы сели за стол. У меня совсем не было аппетита. Я еле дождалась окончания обеда. Пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию, начала усердно убирать со стола и мыть посуду. А когда уборка была закончена, Ашот, строго взглянув на меня, показал мне на матрац, постеленный в углу комнаты. В этот момент я подумала, что боюсь Ашота больше отца. Моему любимому было устроено спальное место на кухне.

Ночью мне захотелось в туалет, но я побоявшись, что Ашот проснётся и неправильно истолкует мой маршрут, решила не будить в нём зверя.  Я еле дождалась утра.

Вот вам и хваленное кавказское гостеприимство! Но думаю, что тут дело было в их обычаях. На следующий день мы прогулялись по Еревану и, забрав машину из ремонтной мастерской, тепло распрощались с приютившей нас семьёй.

Всю обратную дорогу любимый шутил и прикалывался надо мной. Он не понимал, почему я так серьёзно восприняла эту ситуацию.  А мне почему-то было грустно. Возможно, мне не хотелось возвращаться домой. А ещё я чувствовала, что мы скоро с любимым расстанемся.

Дорога домой  заняла у нас больше  времени, чем мы предполагали. Связано это было не только с плачевным состоянием нашего автомобиля, но и с тем, что в Новороссийске жил  двоюродный  брат  любимого, которого он решил навестить. Мы провели два дня в гостях у его брата. Нас очень тепло приняли. И попросили  помнить, что их надо обязательно пригласить на нашу свадьбу в Одессу. Я вся напряглась. Мы сели в машину и  долго  ехали  молча.  Не помню почему, но меня потрясли его невзначай брошенные слова: «Ленчик напомни мне включить их в список гостей». При этом он как-то  очень тепло посмотрел на меня .

Наверное, чтобы до конца понять мою реакцию, надо пояснить, что наши отношения носили немного  необычный характер. С любимым у  меня были первые серьезные отношения.

Он был старше меня, и я ему безгранично доверяла. Мы оба были переполнены эмоциями, но никогда не говорили вслух  о наших чувствах. В его глазах я всегда чувствовала любовь. Я стеснялась часто  говорить ему нежные слова. В любви можно признаваться без слов.

Мы любили друг друга, не выставляя напоказ свои чувства. Позже я догадалась: он строил планы на наше будущее. Однажды он то ли в шутку, то ли  всерьёз устроил мне «проверку». В один из выходных дней он предложил мне пойти на Привоз, что меня удивило. Мы часто  по выходным обедали в ресторанах. Он хорошо зарабатывал, да и его семья была состоятельной. Ходили мы в самые  лучшие в Одессе рестораны.  Вот поэтому его предложение отправиться на Привоз меня несколько озадачило. Я не подала вида. Мы купили много фруктов и овощей, но когда он подошёл к стареньким торговкам  кур, я слегка запаниковала. Я плохо представляла себе, что  буду делать с этой курицей. А он, нарочито не  замечая моей паники, сказал, что ему хочется поесть настоящего куриного бульончика.

Вернувшись домой, он сказал, что ему надо срочно поехать к родителям  на Черёмушки. Я была уверена, что он решил не смущать меня. Мне хотелось сделать любимому что-то приятное, но сварить куриный бульон было для меня  высшим пилотажем. Выбора у меня не было. Сначала я лишила курицу головы  и лап. Вдохновлённая  полученным результатом, я устроила ей  банный день и, хорошо почистив все части тела, бросила их в кастрюлю с кипящей водой.

Вроде бы так варила бульон мама. Теперь я жалела, что не наблюдала никогда, как мама стряпает на кухне. Хронику дальнейших событий мне вспоминать не очень хочется. Воды в кастрюле оказалось слишком много, и она стала заливать плиту. Квартиру быстро заполнил  неприятный запах. Мне стало дурно, и я, выйдя на балкон,  увидела соседку. Мне было стыдно признаваться, что у меня нет кулинарных навыков. Пересилив себя, я спросила, как она варит куриный бульон. При этом я пролепетала, что существует много вариантов, и любопытно узнать, как она это делает. Соседка удивилась, узнав о вариантах,  и сказала, что для начала  курицу надо хорошенько выпотрошить, то есть вынуть все внутренности, иначе она в горячей воде будет сильно вонять. И тут она посмотрела на моё окно, из которого шёл жуткий запах. Я извинилась и, вернувшись на кухню, стала лихорадочно соображать, что делать с этой несчастной птицей. А главное, где взять  бульон  для любимого. В моей голове созрел дерзкий план.

Но, увы, его исполнить не удалось. Почти сразу отворилась дверь, и на пороге возник любимый с кастрюлькой куриного бульона, сваренного его мамой. Мне хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Он, улыбнувшись, пригласил меня в кино. Пока я приводила себя в порядок, он на кухне мужественно  уничтожал следы моего первого кулинарного опыта.

А вечером после посещения кинотеатра мы наслаждались роскошным  куриным бульончиком его мамы. Вскользь он сказал, что я обязательно когда-нибудь научусь варить бульоны. И добавил, что у нас  впереди  вся жизнь. Насчёт нашей семейной жизни…

Как-то он позвонил мне на работу и попросил срочно прийти к нему с паспортом. Мне сделалось дурно. Я стала лихорадочно соображать, что я скажу дома родителям. Но всё оказалось гораздо страшнее, чем я  предполагала. Я пришла,  он, усадив меня к себе на колени, сказал, что мы сейчас должны принять важное решение.

Я думала, что речь идёт о нашей свадьбе, но ошиблась. Это был 1976 год с его новой  волной еврейской эмиграции, когда целые семьи уезжали в Израиль и Америку. У его отца антиквара возникли какие-то проблемы. Ему и его семье надо было  срочно уехать. Любимый должен был уехать вместе с родителями. У них больше никого не было. Он сказал, что мы должны  срочно  расписаться и  он впишет меня в их вызов, который  они  уже получили.

Привычный мир рушился на глазах.  Мой папа ничего не хотел слушать о любимом. Об эмиграции можно было даже не заикаться. Эта тема была табу в нашем доме.

Я, ничего не скрывая, во всём призналась любимому. Он понял меня, но выбора у него не было. Он видел только один выход в сложившейся ситуации: я должна тайком от родителей расписаться с ним  и уехать. Он обещал всё устроить, но решение оставалось за мной. Сердце мое разрывалось  от отчаянья. И я снова побежала за советом к бабуле.

 Но жизнь, видно, решила меня окончательно добить и то, что я услышала от неё, убедило меня в этом. Я узнала, что мои самые любимые и близкие люди – бабулька и семья моего дяди Илюши – тоже приняли решение эмигрировать  в Америку. Я не знала, что мне делать? И тогда я пошла к маме. Она  сказала, что я всегда поступала, как хотела. Но, если я уеду, папа сживёт  её со свету и эта смерть будет на моей совести. Вот такое предостережение я получила от мамы. Таков оказался мой старт в «светлое» будущее. Я сделала свой выбор, но потом часто сомневалась в правильности принятого решения.

 Я была раздавлена, и мне было больно смотреть в глаза любимого. Но мы ещё некоторое время встречались. Я думаю, что он до последней минуты надеялся, что я изменю своё решение. Однажды мы относили в ОВИР какие-то документы. У входа встретили  его маму. Я думаю, что он специально подстроил нашу встречу. Она стала горько плакать и уговаривать уехать с ними, пообещав, что я об этом никогда не пожалею. Говорила, как сильно её сын любит меня и что она хочет его видеть счастливым. Потом она добавила, что не понимает, почему моя мама лишает меня возможности быть любимой и счастливой?

  Мне было больно это слышать. Затем мы встретились ещё несколько раз. Точную дату его отъезда я не знала. Скорее всего,  он не хотел оглашать её заранее, чтобы меня не расстраивать. Но я больше не могла видеть его приготовления к отъезду. Собравшись с духом, я сказала, что нам следует попрощаться. Не знаю, где я взяла силы  произнести эти слова. Он бросил на пол чашку и вышел на балкон. Я слышала, как он всхлипывал, но у меня не хватило мужества подойти к нему. И тогда я ушла, тихо прикрыв за собой дверь, думая,  что навсегда....

Я  плохо понимала, как мне жить дальше.  Я думала, что  очень скоро потеряю всё, что было для меня так важно: любовь, бабульку, семью моего дяди… Так плохо мне не было ещё никогда. Я не хотела никого видеть и ни с кем  разговаривать. Вернувшись домой, как зомби уткнулась в подушку и прорыдала всю ночь. Утром, собравшись с силами, пошла на работу. Жизнь продолжалась, но что  это была  за жизнь!

Дома – по закону подлости –  именно в это время началась моя травля,  по-другому это назвать невозможно. Моей сестре Миле давно хотелось  выйти замуж. Но для того,  чтобы исполнилась её мечта, я должна была освободить жилплощадь. Каждый день  я слышала единственный вопрос от неё: «Когда?» И немой упрёк в глазах матери. Материнские глаза торопили меня: “Уходи, ты    мешаешь счастью  младшей сестры». Моя жизнь никого из родных не интересовала. А ведь совсем недавно я просила маму позволить мне выйти замуж  за любимого. Но тогда  был против папа, а сейчас…

Судьба стала для меня злой мачехой. Наверное, самым правильным было плюнуть на всё и всех, и уехать вместе с любимым. Почему я этого не сделала? Есть вопросы, которые остаются без ответов.

Мне было  двадцать два года, а я уже потеряла интерес к жизни, и тут его величество случай внес свои коррективы в дальнейший ход событий. Вернее, не случай, а случайная встреча.

 

                Когда-нибудь  я снова полюблю,

                Пусть не тебя, надеюсь, что не струшу.

                Хоть  мы  с  тобою жили душа  в душу,

                Но ты ушёл.  Я твой уход  стерплю.

 

 

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ДОРОГА В НИКУДА

 

 

Не бывает случайных падений, есть уроки, что нужно  пройти.

Отряхни поскорее колени и уверенно дальше иди.

Приключались с тобою несчастья, в одночасье все планы круша.

Не скули, начинай всё сначала, если этого хочет душа.

Вновь рискуй, за попыткой попытка приведёт к нужной цели тебя.

Всё тепло не от золота слитка, а от  чувства, что  греет  тебя.

Нет, поверь, безнадёжных мечтаний, к ним навстречу свой шаг соверши

И судьба без особых терзаний  всё подарит тебе для  души.

То, что в прошлом осталось – не трогай, наперед ничего не узнать,

Но, шагая своею судьбою, все дороги  сумеешь  познать…

 

Я шла по улицам своего любимого  города и не могла сдержать слёз, словно напряжение последних дней внезапно нахлынуло на меня.

Морской вокзал, дорога вдоль берега моря, Приморский бульвар, Пушкинская, Потёмкинская лестница навевали тёплые  воспоминания. Я ходила по Городу Моей Первой Любви. Внезапно кто-то обнял меня за плечи и  спросил: «Что  с тобой?» Я обомлела  от неожиданности   встречи и  вопроса. Передо мной стоял парень, с  которым я два года назад  познакомилась на Приморском  бульваре. Потом он служил  в армии, и мы отдалились друг от друга.

Он увидел моё серое лицо, а я обрадовалась, что  могу поплакаться  ему  в  жилетку.  Мы пошли в сторону моего дома. По дороге я рассказала свою печальную историю. Потом мы еще долго стояли у подъезда. Слова лились из меня потоком. Но вот я замолчала. И тогда он молча притянул меня к себе. И неожиданно предложил: «Лена, выходи за меня замуж» Ничего  не ответив, я убежала  домой.

Моего любимого звали Лёва. И такое же имя было у парня, от которого я только что убежала. Видимо, госпожа судьба (никак не удача) решила в очередной раз поиздеваться  надо мной. Тогда я по глупости посчитала  предложение второго Лёвы избавлением  от всех моих проблем.

На следующий вечер я снова увидела «жениха».  Он ждал меня возле дома с букетом цветов. И сразу заявил, что собирается у родителей  попросить  моей руки. Меня его намерение не привело в восторг. Всё это напоминало водевиль в духе «Соломенной шляпки» Эжена Лабиша.

Мои непредсказуемые родители сделали вид, что они наконец-то  дождались самого счастливого момента в жизни их дочери. Наверное, так оно и было, ведь они сразу  дали согласие на наш брак. На следующий день мы  заполнили анкеты в ЗАГСе. Жених мой признался, что давно меня любит  и неимоверно счастлив, что случайно встретил  меня. Я находилась в трансе, и шумиха,   поднятая моими родителями вокруг нашей свадьбы, раздражала меня.  Я просила обойтись без свадьбы.  Но родители не слышали моих аргументов, возможно, боясь, что я передумаю.

У меня не было свадебного наряда. Я категорически не хотела надевать белое платье. Мне на помощь пришла любимая бабулька. Одна  из её знакомых дала напрокат небесно-голубое платье. Каким же красивым оно было! Оно не напоминало платье невесты. Именно такое  я искала. Мы взяли платье и пошли домой. Словно по иронии судьбы, мы проходили мимо дома, где жил любимый. Я задрожала и заплакала. Бабушка знала адрес моего Лёвушки, так я его  называла. Она остановилась и сказала: «Попрощайся, а я тебя здесь подожду». Ни о чём подобном я не могла  мечтать. Я не видела любимого с тех пор, как ушла от него.

Я знала, что он ещё не уехал. Я помчалась к нему, забыв оставить бабульке пакет с платьем. Он у меня был в руках, когда я позвонила. Мне показалось, что дверь открылась мгновенно, словно любимый стоял за нею. «Ждал тебя каждый день», – голос его сорвался. Потом добавил, что недавно узнал о моей предстоящей свадьбе. Он сразу догадался, что в пакете лежит моё свадебное платье. И попросил надеть его.  Мне захотелось убежать, но я осталась.  Он настаивал на своей просьбе, и я сдалась. И совсем тихо выдохнула, что внизу ждёт бабушка. Он удивился, вышел на балкон и заговорил с ней. Я быстро надела платье, а он, вернувшись в комнату, не смог сдержать слёз. Потом спросил: «Почему он,  а не я?» И тут экран воспоминаний погас. Больше я ничего не помню…

Когда я вернулась к бабульке, она молча обняла меня, а затем мы поехали домой.

Через три дня после свадьбы мы улетали в свадебное путешествие. А утром, когда до нашего рейса оставалось часа четыре, ко мне примчалась подруга  и сказала, что Лёвушка уезжает через два дня, сейчас сидит в баре ресторана «Чёрное море» и ждёт меня, чтобы попрощаться.  Я очень боялась нашей (как я тогда думала) последней встречи. Бросила на ходу мужу несколько фраз и помчалась к Лёвушке. Он сидел в баре за угловым столиком, за которым мы часто   сидели с  ним. Официант принёс нам коктейли, но мы к ним так и не притронулись. Мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Свидание продолжалось около часа,  а потом он на такси отвёз меня домой. В такси тишина показалась мне гнетущей. Я вышла из машины, уверенная, что больше никогда не увижу  любимого…

Надо было жить дальше, и я, как могла, справлялась с этой  нелёгкой   задачей.  Жили  мы на квартире, которую оплачивали наши родители.  Её хозяйка – сварливая  старуха – постоянно нас  поучала. Ей мы явно не понравились, как и наши друзья. Особенно она злилась из-за того, что я  не умела  готовить. Моего мужа отсутствие у меня кулинарных талантов совершенно не раздражало. Несмотря на его привередливость к еде, он ни разу не возмутился моей готовкой.  А вот хозяйка наша часто возмущалась по этому поводу.

Вскоре я поняла, что беременна. Беременность окончательно испортила наши отношения  с хозяйкой. Нам пришлось срочно искать другое пристанище, что  было отнюдь не простой задачей. Нам повезло – мы нашли комнату в коммунальной квартире на улице Белинского. Это был большой сталинский дом с достроенным пятым этажом, без лифта.

Узнав о беременности, я была счастлива.  Мы с мужем плохо представляли себе,  где  будем жить. Платить за съёмную квартиру было нереально, но других вариантов не было. Моих родителей беременность  обрадовала – они  хотели внука, но лишней жилплощади у них не было.  Моя свекровь категорически не желала нам помочь. Она никогда не скрывала, что я была нежеланной невесткой. Впрочем, и мне она не нравилась.  Муж уверял меня, что  ситуация с жильём  так или иначе разрешится. Я  его оптимизма не разделяла. Меня  одолевали страхи, когда я думала, что нас ждёт впереди.

В это самое время бабулька сообщила, что она вместе с семьёй дяди Илюши уезжает в Америку.  Мы с мамой испытали шок. Они были самыми близкими и родными нам людьми.  А ещё мама не понимала, почему они оставляли государству свою шикарную трёхкомнатную  квартиру. Такие тогда были порядки.  Как бы нам пригодилась эта квартира!

Эмиграция снова  забирала у меня самых близких людей. Но повлиять на их решение я не могла.

29 мая 1978 года я легко и быстро родила своего сынишку Владушку. Когда мне дали в руки моего малыша, я разревелась. Акушерка  спросила, почему я плачу? Я призналась,  что всегда хотела дочку. Она удивилась: «Дурочка, посмотри какой у тебя замечательный  сын. Такого красивого младенца я ещё не видела». Я ответила: «Но  мальчик должен будет служить в армии, а я не хочу его отпускать от себя».

Владушка был славным ребёнком. С огромными синими, как море, глазами, длинными ресницами и  чёрными волосиками.  В больничной  палате мои соседки, доктора и медсёстры восторгались им. Он и сейчас красивый мужчина, к сожалению, с очень непростой судьбой.  Мне хотелось долго смотреть в его огромные глаза и шептать ему о своей любви. Когда меня выписали из больницы, мама взяла на работе отпуск на месяц. Она забрала меня и Владушку  к себе домой, чтобы я научилась всем премудростям материнства.

Когда меня с  сыночком привезли к родителям, там собралась вся семья. Моя бабулька  через пять дней уезжала в Америку. Какими влюбленными глазами она смотрела на своего первого правнука. Этот взгляд я не забуду никогда. Родители не советовали мне провожать моих любимых родственников. Все боялись, что из-за стресса у меня пропадёт молоко.  Но разве могла я в такой момент не быть с  ними? Покормив Владушку, я попросила соседку побыть с  ним, а сама помчалась на вокзал. Я едва успела. Бабулька знала, что я обязательно приду проститься с ней. Увидев меня, она обрадовалась. Мы обнялись и поцеловались. Я не могла  вымолвить ни слова, а бабулька попросила: «Пообещай мне быть счастливой и береги сына. Помни, я вас  очень люблю!» Мы увиделись с  бабулькой   через десять лет в Америке.

Они уехали, а мне было непонятно, как жить дальше. От кого ждать помощи и совета, которые были так необходимы в это трудное для меня  время.

Мама научила справляться  со всеми   материнскими обязанностями. Ей в то время тоже было нелегко. Она страдала от разлуки с родными. Рождение Владушки снова сблизило нашу семью. Моя сестрёнка привезла из Москвы огромное количество распашонок, чепчиков и ползунков для моего сынишки. Все эти одёжки были одной расцветки в горошек, а я как-то сказала: «В капочку». Потом долгое время родители и сестра называли моего сынишку  Капочкой.  Да и в письмах  родных из Америки я читала: «Не забудь поцеловать Капочку».

Отпуск у мамы закончился быстро, и мне надо было налаживать свой быт. Это было не так просто по нескольким причинам. Квартира, которую под натиском мужа, уступила нам  свекровь, находилась на улице Воровского №91 (теперь Малая Арнаутская). Это была маленькая трёхкомнатная квартирка без туалета, душа и горячей воды. Одну из комнат занимала старенькая бабушка мужа, бывшая не в восторге от нашего вселения. Нам достались две крошечные комнатушки. Мы с мужем не были приспособлены к самостоятельной жизни.  К тому же  у меня на руках был маленький ребёнок.

И опять надо отдать должное моим родным. Мама работала полдня, а потом ехала ко мне. Сестра с удовольствием нянчилась с племянником. Папа работал по такому графику: два дня работа  и два дня дома. В нерабочие дни он освобождал меня от хлопот за ребёнком. Я в это время занималась  домашним хозяйством или отдыхала.

Я была признательна родителям и сестре  за помощь. Каждое воскресенье  мы ездили к ним. Я принимала ванну. Мы дружно обедали и гуляли в соседнем парке с моим сыночком. Перед уходом мама всегда наполняла мои сумки провизией. Иногда родители оставляли внука на выходные и тогда мы могли провести немного времени с друзьями.

Мои родители считали, что моя жизнь складывается удачно и муж любит меня. Он часто дарил мне подарки, приносил  цветы, уважительно  относился к моим  родным. Но я жила в королевстве кривых зеркал. Мне было всё труднее играть роль счастливой жены.  Часто после очередного скандала я с  ребенком убегала к родителям. Но всегда видела упрёк в их глазах, словно они не догадывались о синяках на моей душе.

 Вскоре  после рождения  моего малыша вышла замуж Мила. Её мечта исполнилась. Она осталась жить с  родителями. Мы ещё  какое-то  время  по выходным посещали  родных. Но я чувствовала всё более нарастающее  отчуждение с их стороны Муж моей сестры был тупым и ленивым  мужиком. Но он сумел занять  прочную позицию в доме моих родителей, где мне не нашлось места. Моя сестра  полностью была на его стороне. Когда она родила дочь, Владушке мои родители стали уделять меньше внимания.

 Когда я вся в слезах в очередной раз прибежала к ним, сестра  спросила: «Неужели ты хочешь разбить  мою жизнь? Зачем ты сюда  приходишь?»  Это был первый, но, увы, не последний раз, когда она закрыла дверь перед моим носом. А мой  муж, увидев, что у меня нет никакой поддержки от родных, продолжал превращать мою жизнь в ад.

Единственным моим утешением  был сын. Влад  рос спокойным, добрым и умным ребенком. У меня не было с ним проблем. Он с  трёх  лет  занимался танцами, с пяти лет - шахматами, а ещё плаваньем. Я  гордилась им. Он и в школе каждый год получал грамоту  за отличные  успехи в учёбе. Когда он закончил третий  класс, меня наградили грамотой за отличное воспитание сына.

Мне помогали мои друзья. В одном дворе с нами жила  замечательная семья Лазебник. У них было два мальчика примерно одного возраста с моим сыном. Наши  дети подружились. Милаша,  так зовут мою любимую подружку,  работала  хореографом и постановщиком танцев для детей. Я водила  наших мальчиков  к ней на занятия. Как мы  гордились их успехами!

С этой семьёй  я отмечала  праздники и радостные  события в моей жизни. Друг познаётся в беде. Все чаще, когда случались скандалы, я убегала к ним. Они всегда поддерживали меня в трудные  минуты. К моей глубокой скорби в этой семье много лет назад случилось большое горе: трагически погиб их младший   сынок  Владик. Его звали, как моего мальчика. Жаль, что в эти трудные моменты, когда у них случилось  горе, я не была с   ними. Живут они в Америке, но наша  дружба только крепнет с   годами. Я очень их люблю. Их старший сын Руслан часто приезжает в Одессу и всегда встречается с моим сыном.

Как я  жила в эти годы с мужем не хочу вспоминать. Приходилось рассчитывать только на себя. Я пыталась объяснить маме, почему  так больше жить не могу, но она просила меня: «Терпи, если ты от него  уйдёшь, я этого не переживу.  Неужели ты этого добиваешься?» Я,  конечно, этого не хотела, но и жить так больше не могла. Хуже всего, что сын  был свидетелем наших скандалов. А мне хотелось, чтобы у него было счастливое детство.

 Недаром говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.  У моей мамы случился  инсульт. Дело в том, что все годы (прошло уже девять лет со дня отъезда наших родных)  мама болела. Однажды её   сердце не выдержало. Это случилось шестого января 1987  года.  В первых числах января я повезла сына в Москву на Новогоднее представление в цирке. Ничего не подозревая, мы бродили по Москве. А когда вернулись, муж сообщил, что  мама неделю лежит в Еврейской больнице с инсультом. Я лишилась дара речи. В это время пришла моя сестра, и я возмутилась, что мне ничего не сообщили о состоянии мамы.  По версии  мужа, сестра и отец решили меня не тревожить.

Правду я так и не  узнала. Но это было уже неважно. Я помчалась в больницу. Это было десятое января.  Все эти дни мама лежала в коме. Её правая сторона была парализована, и врачи мне сказали, что надежды на выздоровление почти нет. Даже если она выйдет из комы, её мозг не восстановит свою работу. Но я сдаваться не собиралась. Узнав все варианты, я  достала лекарства, о которых говорили врачи. Почему никто не позаботился об этом сразу? Возможно, потому что лекарства были дорогие, но я не хочу никого ни в чём обвинять.

Мы с сестрой по очереди дежурили у мамы в палате. Ситуация осложнялась тем,  что в помещении было холодно,  как на улице. Я  дежурила ночами, и мне приходилось сидеть всю ночь в шубе. Пальцы стыли, а моя бедная мама лежала, не двигаясь, вся в пролежнях. Кончилось тем, что она подхватила воспаление  лёгких. Лекарства уже не помогали,  и она стала задыхаться. Ничего страшнее в своей жизни я не видела. Мы с сестрой были с ней до последней минуты.

18 января 1987  года (на 57 году жизни) мама ушла, оставив после себя страшную пустоту в моём сердце. С этого момента я  потеряла не только маму, но и семью.

Похоронив  маму, я поняла, что мне срочно надо изменить жизнь, иначе добром это не кончится. Когда обстановка дома  в   очередной  раз накалилась, я в десять часов вечера выскочила на улицу и приехала к сестре. Она открыла дверь и удивлённо посмотрела на меня. Я спросила, могу ли я у неё  переночевать? Она  сказала, что к ней должны прийти, а я появилась не вовремя. Тогда я сказала, что пойду к папе. Он жил рядом, но в ответ услышала: «Не ходи, он тебя не примет». Когда я спускалась вниз по лестнице,  мне навстречу поднимался  пьяный мужчина с арбузом. Я подумала: «Вот из-за такого урода меня прогнала родная сестра».  Надвигалась ночь, и я  пошла к отцу. Сказала, что больше  мне идти не к кому. Он  был краток: «У тебя есть муж, иди к нему».

Эту ночь я впервые провела на железнодорожном вокзале. Мне надо было принять важное решение. Выбор у меня был не велик. Утром я пришла домой и собрала все самые необходимы вещи, свои и сына. Я объяснила ему,  что у нас   дома будут травить тараканов. Ничего другого придумать не смогла. Мы отправились с  ним   к моей знакомой тете Клаве; она жила неподалёку. Это была пожилая женщина, добрая и  отзывчивая. Тётя Клава работала  уборщицей   в нашей фирме.  Однажды, узнав, что мне негде жить с сыном, предложила свою помощь. Она выделила нам маленькую чистую комнатку с большой кроватью, столом, стульями и маленькой этажеркой с книгами. Главное, что мы нашли временное пристанище. Я не знала, как долго нам придется здесь находиться.  Я попыталась создать Владику комфортные  условия  для  проживания. Но сделать это было  сложно. К этому времени  у нас с мужем уже была  благоустроенная  квартира, в  которой у  моего мальчика  имелась  уютная  комната. Он не мог ничего понять и каждый час спрашивал,  когда  мы пойдем  домой? Но что я могла  ответить?  Ситуация  осложнилась тем, что  соседнюю  комнату (их было три) тётя Клава сдавала  по вечерам  мужчинам, которые играли в карты на деньги. Это  были  серьёзные люди, они вели себя очень тихо и достойно. И всё-таки  такое соседство мне не понравилось. Мы провели  с  сыном два выходных дня в  комнате, выходя на кухню и в туалет по  необходимости. В понедельник Владик отправился в школу, а я  на работу. После занятий Владика уже ждал его папа. Он безуспешно искал нас  два дня. Владик рассказал ему, где и в каких условиях мы живём. Муж тут же  отвёл его домой, пообещав, что вечером вернётся мама. Я действительно вернулась, чтобы снова увести сына. Но у меня не получилось выполнить задуманное.

С этого  момента  моя жизнь превратилась  в  кошмар, длиною в три  страшных года. А тогда муж  просил меня вернуться и обещал, что всё изменится к лучшему. Но я знала, что верить ему нельзя. Тогда он предложил мне найти лучшее жильё и пообещал вернуть сына. Я занялась поисками квартиры, продолжая жить у тёти Клавы. Меня навестила  подруга Алла. Она увидела, как я  живу, и предложила поселиться у нее. У  Аллы незадолго до этих событий умерла от порока сердца десятилетняя  дочь. Наши дети росли вместе, и её горе я воспринимала, как своё. Мы  были очень близки, жили по соседству,  и она знала все мои проблемы. Подруга привела меня в свою маленькую коммунальную квартирку и уложила на кровати  умершей доченьки. Она  жила с  родителями  и старенькой  слепой бабушкой. Несмотря на  горе, эти люди сразу окружили меня вниманием и заботой.  Я  была им  благодарна, тем более, что мои папа и сестра не разрешили мне поселиться у них. За всё это жуткое для меня время они не поинтересовались, где я и что со мной. Каждый день перед работой я заходила в школу, чтобы повидаться со своим  мальчиком. А  он с каждым разом был всё больше скованным.  Однажды он сказал: «Мама, больше не приходи, папа сказал, если я буду с  тобой  встречаться,  он убьёт  тебя и меня».  После  этих слов мне расхотелось жить.

Я побежала к мужу, пытаясь поговорить с ним начистоту и вернуть ему разум. Он опять предложил мне  вернуться. Пригрозил, что не отдаст  ничего из моих вещей. Я, уходя, почти ничего не взяла, но сказала, что ему меня запугать не удастся и  что мне ничего  от него не надо. Самое  ценное моё достояние – сын, его он у меня не отнимет. Как же я тогда заблуждалась…

Я продолжала ждать сына возле школы. Владик, запуганный отцом, избегал  встреч со мной.

Пришло лето, и я узнала, что  мой мальчик отдыхает в пионерском лагере  в Крыму. Подруга помогла мне узнать адрес лагеря. Я, нагрузившись полной сумкой фруктов и сладостей, отправилась на «Комете» в Евпаторию по адресу, написанному на конверте. Приехав в лагерь «Звёздочка», я узнала, что моего мальчика  у них в лагере нет. Как такое могло произойти? В руках я держала конверт,  на котором якобы рукой моего сына был написан адрес. Молодая женщина, директор лагеря, видя  моё удручённое  состояние, пожалела  меня. Она попыталась найти мальчика с такой фамилией в других лагерях. Но поиски были безрезультатны: Владика нигде не оказалось. Тогда я, отчаявшись, решила позвонить мужу и попытаться выяснить, где находится мой сын. Он  злорадно рассмеялся, крикнул «ищи!» и бросил трубку.  Я стала лихорадочно соображать, что делать дальше. На улице стояла дикая жара. Клубника, купленная мной в Одессе, потекла, конфеты стали таять. Вид у меня был ужасный. Неожиданно  возле меня остановилось такси, и молодой водитель спросил, нужна ли мне помощь. В тот момент я не знала, кто и как мне может помочь. Я сказала, что ищу  сына, и он любезно предложил мне свою помощь. Сев в машину, я  обрисовала водителю свою проблему. Мы ехали с ним довольно долго. По пути останавливались у  каждого лагеря. Проехав километров сто, мы поняли безнадёжность наших поисков. Владушки нигде не было.

Уже начинало темнеть, надо было возвращаться и искать место ночлега. О том, чтобы вернуться домой, не могло быть и речи. Последняя «Комета» уже давно ушла, да и силы покинули меня, и я захотела уткнуться носом в подушку и заснуть. Но даже это было трудно сделать. Летом в этом маленьком   курортном городке было очень сложно найти место в гостинице. Мой таксист, посетив  со мной две имеющиеся в городе гостиницы  и убедившись, что свободных места нет, сказал, что надо обратиться за помощью к дежурному в горисполкоме. Мы подъехали к горисполкому, когда было совсем темно. Нам повезло – дежурный оказался на месте и, выслушав мой сбивчивый рассказ, позвонил в одну из гостиниц, где мне сразу же забронировали место. Когда я, поблагодарив его, собралась уходить, он попросил меня до отъезда заглянуть к нему. Он уточнил фамилию моего сына и пообещал помочь. Таксист ждал меня у входа и отвёз в гостиницу. Я была признательна  молодому человеку за помощь. Заполнив анкету у дежурного администратора, я  поднялась в свой номер. Мне казалось, что я усну, едва прикоснувшись к подушке. Но в номере уже находилась женщина. Мою соседку в город привела беда: взрослая дочь попала под машину и находилась в больнице, где врачи боролись  за её  жизнь. Мы долго не могли уснуть.

Утром я помчалась в горисполком с надеждой, что удача улыбнётся мне. Я так хотела увидеть Владушку, но результат поисков был отрицательным. Про своё возвращение в Одессу ничего не помню. Все сладости, привезённые для сына, я раздала детям,  гуляющим на причале, перед тем как я села на «Комету».

Потом я узнала, где  отдыхал мой  сын. А затем был суд, организованный моим мужем. На нём он устроил показательное выступление. Сказал, как сильно меня любит и не может допустить, чтобы его сын скитался по чужим квартирам. Своей квартиры  к тому времени у меня не было. Потом спросили у ребёнка, с  кем он хочет жить? Запуганный  мальчик сказал, что хочет остаться с папой. У моего мужа был хорошо оплаченный адвокат, он и выиграл этот процесс. Боль, вызванную решением судьи, я не забуду никогда в жизни.

Три года я урывками  видела моего сына. Каждый раз во время нашей встречи он  дрожал от страха, боясь, что его папа узнает о ней. А однажды, когда я вернулась из Америки, и, благодаря моим родным (в первую очередь бабульке), купила квартиру  и родила своего второго сынишку Мишутку, вдруг раздался телефонный звонок. Я услышала такой родной  голос: «Мама я хочу к тебе  прийти».

Господи, как же долго я ждала этих слов! Именно тогда в моей жизни началась новая  эра.

 

Мне небеса шепнули тёплым ветром:

«Всё, что твоё – останется с  тобо

Не разлетится никогда по свету,

А будет рядом в тишине ночной“

Луч солнца мне открыл большую тайну:

«Живи и вечно дорожи собой.

Никто к нам не приходит в жизнь случайно,

Кто истинный – останется с тобой“

А лунный свет поведал мне с рассветом:

Люби себя, свой дом, свою семью.

Ничто не вечно, помни, в мире этом,

Поторопись найти свою стезю.

Я поразилась: как всё это точно.

Не растворится в домыслах и снах.

Все, что мое – со мной навеки, прочно,

Все остальное – это просто прах.