При работе над этим и следующим очерком были использованы данные проекта «Последний адрес»,  в частности, материалы,  подготовленные для этого проекта уже не раз упомянутым ранее моим внучатым племянником Сергеем Заир-Беком.

Самуил Маркович Закс-Гладнев родился 24 августа 1884 г. в Санкт-Петербурге в семье богатого купца и фабриканта Маркуса Закса, который владел бандажной фабрикой и магазинами корсетов, граций, бандажных изделий и другого специального белья.

Предприниматель и купец Маркус Закс, отец Самуила Закса

Благодаря ему в России появились женские «грудодержатели» (бюстгальтеры) по парижским образцам. Муля и его сестра Ципора рано остались без матери Рахили Закс: она умерла вскоре после рождения дочери. Для Маркуса это был страшный удар, от которого он так никогда и не оправился.

Рекламный плакат фирмы Закса, Петербург, начало ХХ в.

После окончания Реформатского училища в Петербурге Самуил уехал в Германию, чтобы продолжить там своё образование. В автобиографии он указывал, что немецким языком владеет так же свободно, как и русским.

В Германии Закс изучал работы левых немецких экономистов и философов и среди них – Маркса. Позже в автобиографии он напишет, что «пришел к научному социализму и к рабочему классу... главным образом в результате изучения... марксистской литературы и, прежде всего, сочинений самого Маркса». Закс с головой окунается в эту новую для него реальность. В Германии,  а потом в Швейцарии, он знакомится со всеми крупными фигурами российской социал-демократии: Плехановым, Аксельродом, Троцким, Каменевым, Луначарским, Мартовым, Даном. В 1904 г. он вступил в РСДРП, примкнув к её меньшевистскому крылу, и одновременно активно сотрудничал с немецкими социал-демократами  Р.Люксембург,  А.Парвусом,  К.Каутским  и  др.,  участвует  в  распространении меньшевистской «Новой Искры» за границей. Закс стал работать в немецких социал-демократических газетах и тогда же вступил в Германскую социал-демократическую партию. В Германии Закс известен под именем Фриц Штурм, о нем имеется статья в немецкоязычной Википедии и в ряде других изданий.

Берлин, начало ХХ в., старинная открытка

В России же, как и у многих революционеров, у него появились партийные клички - Александр и Хома Брут. Как публицист, он печатается под именами И.И.Гладнев и И.И.Гладышев. Гладнев, один из его литературных псевдонимов, „приклеился“ к его настоящей фамилии, и в истории он остался под двойной фамилией Закс-Гладнев.

Самуил Закс-Гладнев (1984-1937)

Революция 1905 года серьезно повлияла как на его мировоззрение, так и на его судьбу. Закс возвратился в Петербург и начал работу в низовых партийных ячейках в Нарвском районе.  Сам  ход  событий  подтолкнул  его к большевикам, и в 1906 г. он стал членом РСДРП(б). В Петербурге он познакомился с одним из наиболее авторитетных теоретиков-экономистов большевиком Александром Богдановым, а потом, через него, с Лениным и Крупской. Отныне Закс – профессиональный революционер, стоящий у основ создания большевистской партийной и в дальнейшем советской печати. Он участвовал в создании и издании газет «Звезда» и «Правда», единственного легального журнала большевиков «Вопросы страхования» и ряда других партийных изданий.

Первый номер большевистской газеты «Правда», апрель 1912 г.

Активно работал он и в издательстве «Прибой», которым руководила, в том числе, сестра Ленина Анна Ульянова-Елизарова. Издательство работало до 1914 г., а потом было закрыто, но позже оно ещё всплывет в судьбе Закса.

Пожалуй, связь Самуила с Зиновьевым (Радомысльским) и его семьёй стала для Закса-Гладнева фатальной. Это были не просто товарищеские отношения.

Григорий Зиновьев (1883-1936), председатель Ленсовета (по 1926 г.)

Брат Зиновьева, например, работал приказчиком на фабрике Маркуса Закса, который передал практически все дела по управлению бизнесом Муле. Как известно, Григорий Зиновьев был ближайшим соратником Ленина, вторым человеком в партии большевиков до революции, а после неё возглавлял Петроградскую парторганизацию и Исполком Коминтерна. Одно время он считал себя преемником Ленина, но Сталин переиграл его и в конце концов уничтожил.

И.Сталин, А.Рыков, Г.Зиновьев и Н.Бухарин, 1920-е гг.

С  Зиновьевым, его второй  женой  Златой  Лилиной  и  её  братом Ильей Ионовым  Закс очень тесно работал и до, и после революции. А к самому Зиновьеву он относился с большим уважением и активно его поддерживал. Сестра же Григория Зиновьева, Рива-Лея Ароновна Радомысльская, стала первой женой Самуила Марковича. В 1911 г. в Сестрорецке у них родился сын Рафаил.

Заксу-Гладневу принадлежала важная роль в финансовых операциях большевиков перед революцией. Семен Ляндрес, советский государственный деятель, организатор издательского дела и, кстати, отец Юлиана Семенова, так оценивал роль Закса: «...его выдающиеся организаторские способности и навыки конспиративной работы сделали его важной фигурой для решения задач партии. С возвращением  Закса из поездки в Германию в 1910 году он стал одним из наиболее доверенных  людей  Ленина  в Петербурге... Он, в том числе, контролировал финансирование всех большевистских изданий в городе в то время, используя свои обширные деловые связи для дела революции».

В 1914 году Закса-Гладнева выслали в Варшаву под гласный надзор полиции, но уже в 1915 году он возвратился в Петроград, где его вновь арестовали. На этот раз он сидел в крепости по приговору суда целый год: с марта 1915 по март 1916 г. И вновь не без помощи отца Муле удалось избежать более сурового наказания, а, по признанию самого Закса, год в  крепости позволил ему не попасть под призыв в действующую армию. После освобождения он активно работал в большевистских издательствах, а после Февральской революции - в низовых партийных ячейках.

Митинг на Невском проспекте после Февральской революции, 1917 г.

В августе 1917 г. по решению ЦК Закса направили в Украину (в Елисаветград и Николаев) для партработы и организации партийной печати. Вообще, вся история Закса-Гладнева в предреволюционный и послереволюционный период – это классическая история профессионального революционера, которого партия все время перебрасывает с одного важного на другой, еще более важный, участок работы. Далее он – политкомиссар Южного фронта. В автобиографии Закс-Гладнев, описывая своё участие в организации обороны  Херсона  весной  1918 года, отмечал, что там ему чудом несколько раз удалось избежать гибели. Когда в мае 1918 г. он добрался до Москвы, его встретили как воскресшего из мертвых, так как в белых газетах Крыма о нём сообщали как о погибшем. А дальше – снова работа на тех постах, на которые посылало ЦК, в том числе, заведующим канцелярией и потом замнаркома финансов под началом Григория Сокольникова.

С декабря 1918-го  по май 1920 года  в биографии Закса-Гладнева снова весьма интересная и загадочная страница: опять работа в Германии, но теперь, фактически, нелегальная. Сам  он о ней пишет достаточно кратко,  упоминая, что стоял у истоков создания Германской компартии в декабре 1918 года, занимался организацией партийной печати и пытаясь организовать германскую революцию наподобие российской. Однако эти попытки успехом не увенчались.

Вряд ли Закс действовал в Германии без контроля со стороны руководства РКП(б). В дальнейшем, связи партии большевиков с дружественными зарубежными партиями и отдельными левыми группами осуществлялись по линии Коминтерна, созданного в марте 1919 года и  Исполкомом которого руководил Зиновьев.

Шарлоттенбург, «русский» район Берлина, 1920-е гг.

В феврале 1920 года Закса-Гладнева арестовали во время конференции КПГ в Ганновере, а в мае выслали из Германии. Вернувшись в Россию, он сразу включился в организацию II конгресса Коминтерна, редактируя и готовя к публикации работу Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме». Вскоре он становится заведующим Госиздатом вместо тяжело заболевшего Воровского, а затем его направили за границу, чтобы там организовать издательскую работу для РСФСР, назначив представителем Госиздата за рубежом. Однако, по мнению ряда историков, причиной перевода Закса был его конфликт с Горьким, в котором Ленин принял сторону писателя.

В 1921-1923 гг. Самуил Закс-Гладнев занимался организацией партийной печати в Харькове, а затем переехал в Петроград, где возглавил издательство Петроградского губкома «Прибой». Одновременно он был назначен ответственным редактором газеты «Петроградская правда» (с 31.01.1924 - «Ленинградская правда») и редактором «Красной газеты».

Газета «Петроградская правда», апрель 1918 г.

Видимо, примерно тогда же он женился вторым браком на совсем ещё юной Ирме Рихтер,  немке  из  Дрездена, и в 1923 году у них родился сын Володя. Пожалуй, именно этот период  работы станет  для  Закса  роковым,  ведь «Ленинградская правда» была рупором так называемой „левой оппозиции“, которую возглавлял его бывший шурин Григорий Зиновьев. После смерти Ленина, в 1924-1925 годах шла острейшая борьба между Сталиным,  Троцким,  Каменевым  и  Зиновьевым за лидерство в партии, которая фактически  завершилась  разгромом  оппозиции  на XIV съезде РКП(б) в декабре 1925 года. И одним из символов этого разгрома стало снятие Закса-Гладнева с поста ответственного редактора  оппозиционной  газеты. В отличие  от лидеров  оппозиции, тем не менее, Самуил Маркович почти не пострадал: из партии его тогда не исключили и в ссылку не отправили.

Часть четырнадцатая. «К высшей мере наказания...»

   В предыдущм эссе этой серии очерков я начал рассказ о жизни и деятельности профессионального революционера, видного деятеля большевистской партии Самуила (Мули) Закса-Гладнева, сына Маркуса Закса.  В четырнадцатой  части  цикла  я продолжу это изложение,  рассказав о трагической судьбе Самуила Закса и его близких, попавших под страшный каток сталинсках репрессий конца 1930-х гг.

В 1926 году  Закса  направили  корреспондентом  ТАСС  в Вену, откуда он довольно скоро вернулся и стал учёным секретарем Института техники управления Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции. Однако  летом 1927  года  Закс  совершил ещё  одну роковую для себя политическую ошибку, подписав знаменитую Платформу 83-х, которая стала, по сути, последней попыткой организованного выступления Троцкого, Зиновьева и Каменева против линии Сталина.

Агитплакат времён сталинской борьбы с оппозицией

В автобиографии, которую Закс писал уже незадолго перед арестом, он попытался оправдаться за свой поступок, осудил Троцкого и Зиновьева. И опять же, в отличие от лидеров оппозиции, Закс не был исключен из партии, сослан или лишен работы, более того, он стал заведующим иностранным отделом ТАСС, проработав на этой должности три года. «Этой  работой своей, а также довольно часто печатавшимися в тот период статьями я доказал партии, что совершенно порвал всякую связь с оппозицией и поставил крест на своих ошибках оппозиционного периода», - писал Закс в автобиографии.

Г.Е. Зиновьев после ареста в 1934 г.

Однако тучи над его головой продолжали сгущаться. Это вообще было иезуитским стилем сталинского руководства. Сначала человек был на высоком посту, потом начиналось его падение. Оно могло быть и быстрым, и очень постепенным, но главное – неотвратимым. Если постепенным, человека снимали с высокого поста, но не уничтожали, а отправляли на пост уже незначительный. При этом он видел, что его товарищей наказывали сильнее, а самым страшным наказанием было в тот момент исключение из партии. Тогда человек начинал каяться, оправдываться в содеянном, и его «прощали», могли восстановить в партии, поставить на более высокий пост, „поощрить“ квартирой.  А потом снова понижали, деморализуя, заставляя снова каяться и ждать еще более сильной опалы.

Ходатайство Г.Зиновьва в Президиум ЦИК СССР о помиловании, 24.08.1936

Так происходило и с Заксом. После трехлетней «амнистии» последовало перемещение на пост замзаведующего редакцией Малой советской энциклопедии (МСЭ) и работа в Институте красной профессуры. Однако основным ударом для Закса стало исключение из партии в 1931 г. с формулировкой «за протаскивание троцкистской пропаганды».

Его исключали из партии трижды и дважды в ней восстанавливали. После 1931 г. следующее  исключение  последовало  в  1933  году   „за рассылку антипартийного циркуляра“ и  в 1934 году ‒ „за недостаточную борьбу с троцкистами и зиновьевцами“.  С 1931 по 1935 год Закс успел поработать, кроме редакции МСЭ, ещё и на различных хозяйственных должностях. Казалось, он цеплялся за любую возможность доказать партии свою невиновность и пользу. При этом он был готов и к унизительной самокритике, дрожащей рукой выводя строки «Однако, моя дальнейшая работа... показала, что у меня, хотя, быть может, и подсознательно, ошибки, попахивающие «социал-демократическим уклоном в нашей партии» все же есть. Лишь недавно я пришел к тому выводу, что я должен усиленной работой на поприще печати исправить свои старые оппозиционные ошибки. Я пошёл снова работать на издательском поприще и сейчас заведую отделом классиков и переводной литературы в Сельхозгизе».

Это   последняя  запись в автобиографии. К тому моменту Закс-Гладнев уже сломленный человек. В своем письме старшему сыну Рафаилу  26 января 1934 года он писал: «За  почти 30 лет... моей  борьбы  за рабочее  дело, бывают моменты, когда я искренне жалею, что я не погиб в период «Звезды» и «Правды», в период июня-октября на Украине, в боях с австро-германцами в Николаеве и Херсоне или хотя бы в период германской революции  18-20 годов,  когда случаев  погибнуть было достаточно... Бывают моменты, когда я серьезно опасаюсь, что я не выдержу и этому ужасу без конца я положу конец для меня вовсе не ужасный. Твой старый и разбитый папа».

Приведу выдержку из письма Рафы отцу из архивного уголовного дела Рафаила Самуиловича Закса. На этом письме не указана дата, но, возможно, оно написано в конце 1934–начале 1935 года, вскоре после убийства Кирова и начала раскручивания серии арестов и судов над теми, кого НКВД арестовывало по подозрению в организации и соучастии в этом убийстве.

Газета «Правда» от 24.08.1936

Вот, этот фрагмент: «Папа! Может ли быть пощада этим негодяям, убийцам Кирова? Я полагаю, что уже взяли в работу и тебя. Мы не раз говорили с тобой, я и сейчас считаю, что своей последующей работой после времен оппозиции ты далеко не сделал всего, что сделать был обязан. Поэтому, как бы ни сурова была партия к тебе теперь, после того, как она лишилась одного из своих любимых вождей, партия будет права. Мне тяжело писать тебе это, я помню все смягчающие обстоятельства, но я убежден, что это правильно. Под сильное подозрение взяли и меня... Папа, ты не падай духом, ведь каждый из нас в отдельности ничего не стоит. Революция – она выше всего. А самая суровая расправа с зиновьевцами или бывшими зиновьевцами нужна революции. Владика, если надо будет, я помогу вырастить и вырастить хорошим коммунистом. Самые хорошие приветы Владику и Ирме Владимировне. Крепко жму твою руку. Рафа». Это — страшный документ эпохи, в котором сын оправдывает возможную расправу над отцом ради блага революции. Что же удивляться тому, что ещё до суда газеты печатали резолюции собраний «трудовых коллективов», клеймящих «троцкистско-зиновьевскую банду» и призывающих  к расправе над «изменниками Родины»?

Митинг рабочих завода «Динамо», Москва, 1936 г.

Самуила Марковича арестовали 17 июля 1936 года.  При обыске присутствовали дворник и Ирма, жена Закса. Были конфискованы книги, в том числе Троцкого, Зиновьева и Каменева, а также три папки с перепиской личного характера. Закса-Гладнева обвинили в  активном участии «в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации». На допросе, проведенном 3 августа 1936 г., он «признает» свою вину. Протокол этого допроса – собрание ужасных признаний, оговоров и самооговоров. Закс признался в подготовке убийства Кирова, в участии «террористической группы», замышлявшей убийство Сталина, Ворошилова, Кагановича, делая это в каких-то нереальных нелепых подробностях. Нет никаких сомнений в том, как именно проводились допросы  и  составлялись протоколы и  что  творили  с  обвиняемыми  чекисты  в  следственной тюрьме НКВД на Лубянке, чтобы добиться таких признаний. Материалы дела Закса-Гладнева вместе с материалами дел ряда других людей легли в основу обвинения Пятакова, Сокольникова, Радека, Серебрякова и других жертв большой политической игры Сталина, частью которой были постановочные Московские процессы, широко освещавшиеся не только в советской, но и в мировой прессе.

Прокурор СССР Вышинский А. Я. (в центре), гособвинитель на московских постановочных процессах

Фамилию Закса несколько раз упоминал в своей обвинительной речи на Втором московском процессе прокурор А.Я.Вышинский, обвиняя его в том, что он якобы готовил теракт против Сталина.  Суд над Заксом состоялся 7 марта 1937 г.

Первый из известных «расстрельных списков», 27 февраля 1937 г., с резолюциями Сталина,
 Молотова и Кагановича (1-я категория — расстрел), фрагмент.

Председательствовал на суде армвоенюрист В.В.Ульрих. Приговор: к высшей мере наказания. На следующий день Закс-Гладнев был расстрелян, тело его кремировано, а прах захоронен в общей могиле на Донском кладбище в Москве. Ему было 53 года.

Расстрельная команда НКВД за «работой»

Репрессии  коснулись  и  других  членов  семьи  Закса-Гладнева.  Его  первая  жена Рива-Лея Ароновна Радомысльская была арестована практически одновременно с братом Григорием Зиновьевым в 1934 году и приговорена к пяти годам лагерей. Уже там она была вновь  осуждена, отбывала наказание в ряде лагерей, где и погибла. Вторая жена Закса, Ирма Владимировна Рихтер, как «член семьи изменника Родины», 26 марта 1938 г. была приговорена к восьми годам исправительно-трудовых лагерей, но в общей сложности провела в лагерях 15 лет, была освобождена лишь в мае 1953 г. Еще более трагична судьба старшего сына Самуила, Рафаила Закса. Он жил в Красноярске, будучи сосланным туда по делу промпартии, работал на инженерной должности в ЖКУ "Красмашстроя".

Красноярск, начало 1930-х гг.

Рафаил был задержан за месяц до ареста отца, 20 июня 1936 года, а в сентябре того же года был осужден Особым совещанием при НКВД СССР и приговорен к пяти годам лагерей. Уже в лагере против него возбудили новое дело, и в октябре 1937 года  приговорили  к высшей мере наказания. Он был расстрелян 29 октября 1937 г. в Красноярске. Реабилитирован прокуратурой Красноярского края только в 2001 г. Судьба Владика, младшего сына Самуила, которому на момент ареста отца было всего 13 лет, неизвестна.

Решением пленума Верховного Суда СССР 26 августа 1990 г. приговор Заксу-Гладневу был отменен,  а дело закрыто из-за отсутствия состава преступления. Самуил Маркович Закс-Гладнев был полностью реабилитирован.

Интересна история возникновения «из небытия» приведенных мною отрывков из писем Закса и его сына. В конце 2017 г. Ольга Варшавер, жена и соратник моего внучатого племянника Сергея Заир-Бека, о котором я неоднократно упоминал в своих предыдущих эссе, побывала в Красноярске и получила в местном отделении ФСБ доступ к архивному делу Рафаила Закса.

Ольга Варшавер

Фотографировать документы не разрешалось, можно было только делать рукописные записи. И Ольга свершила маленький подвиг: за те несколько часов, которые ей были выделены, она от руки переписала письма, протоколы допросов, приговоры и другие материалы, находящиеся в деле. Таким образом, эти документы, представляющие большую историческую ценность, оказались в нашем распоряжении.

24 октября 2021 г. в Москве, на доме №13, расположенном в Армянском переулке, в котором до своего ареста жил с семьёй Закс-Гладнев, был установлен памятный знак «Последний адрес». Заявку на установку знака в Мемориальный проект «Последний адрес» подал дальний родственник Самуила Закса-Гладнева, мой внучатый племянник Сергей Заир-Бек.

Памятный знак «Последний адрес» на доме, где жил С.Закс, Москва

Часть пятнадцатая. Неунывающая Ноэми

   Ряд предыдущих эссе этой серии очерков был посвящен детям семьи Зейберов, в которых я рассказал об историях жизни их дочерей Рахили и Сусанны, а также сыновей Соломона и Исаака. Затем читатели узнали о драматических судьбах старших Зейберов — Семена и Паулины, закончившихся трагедией, а также о трагической судьбе Самуила Закса, сына Маркуса... В пятнадцатой части цикла я начинаю рассказ о следующем поколении этой семьи, начав его с истории жизни Ноэми Гордин-Сегал, единственной дочери Рахили (Раи) Зейбер-Гордин.

Напомню  читателям,  что  в 1922 году (по другим данным, в 1923 г.) Рая уехала из Шяуляя (Литва), в котором в то время жила семья Зейберов, в Германию, где продолжила свое образование в берлинском университете. В 1926 году Рахиль вышла замуж за своего старинного друга, студента университета Якова Гордина, который позже стал известен, как один из основоположников современной еврейской философии. Подробней о Якове Исааковиче Гордине и его судьбе было рассказано в очерке «С Монтессори по жизни». Через год, 3 июля 1927 года, у молодых супругов родилась дочь, которую назвали Ноэми.

Семен Зейбер с внучкой Ноэми Гордин, 1931 г.

А произошло это событие в Литве, в Шяуляе, куда беременная Рая приехала к родителям. Скорее всего, роды прошли в больнице или в родильном доме, но, глядя на фото дома №215 на уже неоднократно упомянутой в предыдущих эссе Вильнюсской улице (Вильнюс гатве) в Шяуляе, Ноэми уверенно утверждала: «Я родилась в этом доме!» Вскоре Рая с новорожденной дочерью покинула родительский дом и вернулась в Берлин. Забегая немного вперёд, отмечу, что Рая с Ноэми приезжали в Шяуляй еще два раза - в 1936 и в 1938 гг.

Ноэми (в центре) в детском саду на празднике Пурим, Париж, 1934 г.

Приход Гитлера и национал-социалистов к власти в Германии в начале 1930-х годах не только, мягко говоря, усложнил жизнь евреев в этой стране, но и сделал её просто опасной. Ученики Якова Гордина, студенты берлинского университета, в котором он преподавал, предупредили его, что профессорское звание отнюдь не гарантирует защиту от нацистов. Они настояли на том, чтобы Яков с семьёй как можно быстрее покинули страну и перебрались во Францию. Но и пребывание Гординов в Париже было относительно непродолжительным.

Вскоре после того, как началась Вторая мировая война, Рахиль с дочерью Ноэми уехали в Болье-сюр-Дордонь, живописный городок на юго-западе Франции, в департаменте Коррез. Это была так называемая Вишистская Франция — коллаборационистский режим, возникший в Южной Франции после падения Парижа и поражения страны в войне. Яков покинул Париж только 17 июня 1940 г., всего за 5 дней до оккупации его вермахтом, а потом почти две недели он пешком добирался в Болье-сюр-Дордонь, где уже находились Рая и Ноэми. Вскоре Ноэми присоединилась к группе еврейских скаутов в небольшом городке Муассак, недалеко от Тулузы.

Ноэми в форме гёрл-скаута, г. Муассак, 1940-е гг.

Скауты, которым было от 8 до 18 лет, быстро научились избегать «разоблачения» их происхождения: они выучили протестантские гимны и создали специальную систему оповещения внутри группы в случае опасности. Все скауты выжили во время войны, но многие из них потеряли своих родителей. Гордины оставались в Болье-сюр-Дордонь до начала 1944 г., а затем нашли более надежное убежище в протестантском анклаве Шомарже, недалеко от Ле Шамбон-сюр-Линьон, где присоединились к небольшой группе руководителей еврейских скаутов. Местное протестантское население относилось к евреям благожелательно и всячески старалось защитить их. Поэтому Гордины теперь чувствовали себя в достаточной безопасности.

Ноэми Гордин в детские годы

Вскоре после освобождения Парижа Гордины возвратились в столицу, однако они практически не имели средств к существованию и очень бедствовали. В это трудное для семьи время младший брат Раи Изя Зейбер, будучи офицером американской армии и находясь во Франции, сумел не только найти их в Париже, но и снабдить их всем необходимым, в чём остро нуждалась семья: продуктами питания, одеждой, обувью, одеялами и др. Ноэми вспоминала, что она ещё очень долго носила армейские ботинки, которые раздобыл для нее дядя Изя.

Ноэми в молодые годы

В это время Яков был уже тяжело болен, многие годы он страдал от сердечно-сосудистых заболеваний, а в августе 1947 года состояние его здоровья резко ухудшилось, и он был доставлен на частном самолете в Лиссабон для срочной операции. Хотя эта операция и прошла успешно, но Яков не пережил послеоперационный период. Это был страшный удар для Раи и Ноэми, от которого они долго не могли оправиться. Несмотря на все трудности жизни в Вишистской Франции, Ноэми смогла в военное лихолетье посещать школу, а после окончания войны у семьи было достаточно средств, чтобы она смогла поступить в парижский университет Сорбонна. Проучившись там два года, Ноэми приехала в Америку, чтобы продолжить своё образование в Нью-Йоркском университете и получить там диплом психолога. Во время пребывания в Нью-Йорке Ноэми жила в семье кузена Раи Сэма Смита - его жены Сары и их дочерей Полетт и Мэрилин.

В конце 1950-х годов Ноэми познакомилась с доктором Ашером Сегалом из Канады, специалистом в области общественного здоровья и эпидемиологических исследований. Как и Ноэми, Ашер проявлял большой интерес к Израилю и сионизму. Они поженились в 1960 году, а их свадьба состоялась в Монреале.

Свадьба Ноэми и Ашера, Монреаль, 1960 г.

Ашер работал профессором Бостонского и Гарвардского университетов, одновременно был членом Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Следующие почти сорок лет Ноэми провела в непрерывных поездках по миру, сопровождая мужа и помогая ему в реализации проектов ВОЗ, в частности, по контролю состояния здоровья евреев, переживших Холокост, по созданию медицинских школ в Египте и Израиле и многих других проектов. Неожиданный телефонный звонок от Ноэми мог раздаться почти из любой точки земного шара. Поэтому некоторые родственники называли её популярным в свое время русским словом «спутник», имея в виду не только то, что Ноэми постоянно сопровождает Ашера во всех его поездках, но и то, что она непрерывно перемещается по миру. При этом Ноэми никогда не жаловалась на трудности походного быта, не унывала, всегда была улыбчивая, приветливая, доброжелательная.

Ноэми Сегал, 1970-е гг.

Из-за болезни, перенесённой в юности, Ноэми не могла иметь детей. Уже после выхода на пенсию Ноэми и Ашер попеременно жили в одном из своих домов - в предместье Бостона Ньютонвилле или в израильской Беэр-Шеве.

В последние годы их жизни, примерно в 2014 году, когда здоровье супругов значительно ухудшилось, в частности, у Ноэми «отказали» ноги и, к тому же, она уже полностью ослепла, Ашер и Ноэми переехали из Беэр-Шевы в Мевасерет-Цион, жили в частном доме престарелых, где за ними был отличный круглосуточный уход. Ноэми умерла 9 апреля 2020 г. на 93-м году жизни. Несмотря на начавшуюся пандемию ковида, родственникам и друзьям удалось выполнить последнюю волю Ноэми и похоронить её на еврейском кладбище в Париже рядом с могилой ее родителей - Рахили и Якова Гординых. На церемонии похорон, которая транслировалась из Парижа с помощью платформы Zoom, Ашер произнес удивительные слова: «Во многом эта церемония является праздником, а не только прощанием. Это празднование почти 60-летия нашей совместной жизни с Ноэми, и я бы рассматривал это скорее как праздник, чем как время слез. Время плача, безусловно, пришло, но оно расстворено в чувстве радости и удовлетворении от того, что мне посчастливилось быть вместе с Ноэми около 60 лет. И я бы предпочел, чтобы мы смотрели на это именно как на празднование того, что мы делали вместе все эти годы. И я надеюсь, что все наши друзья и родственники смогут так же отпраздновать годовщину своей свадьбы».

Ашер пережил супругу на два года, он умер 12 января 2022 г., на 93-м году жизни, как и Ноэми. Согласно его завещанию, похороны состоялись на парижском еврейском кладбище, рядом с могилой Ноэми, и тоже транслировались из Парижа с помощью платформы Zoom.

В заключение краткого эссе о жизни этой замечательной семьи хотел бы рассказать о моих встречах с Ноэми и Ашером. В моем детстве и отрочестве родители тщательно скрывали от меня семейную тайну, так что я не знал, что у моего отца было две сестры и брат, и вообще ничего не знал о его семье. Только в конце 40-х годов я узнал, что в Ленинграде живёт младшая сестра отца Сусанна (Сузя). И лишь ещё через много лет я узнал от тети Сузи, что в Париже живёт её сестра Рая (Рахиль), у которой есть дочь Ноэми. В условиях  «железного занавеса» и «всевидящего ока» КГБ  было  невозможно  поддерживать связь с родственниками за границей вплоть до распада СССР. В 1995 году мы с женой Риммой (Ревекой) и её родителями эмигрировали в Германию. Почти чудом удалось узнать адрес и телефон Ноэми, я связался с ней, и она сообщила, что осенью 1997 года будет в Париже.

 Я купил тур в Париж на это время, и там впервые встретил свою двоюродную сестру. Это была незабываемая встреча! Ноэми было уже 70 лет, но она была ещё полна сил, энергии, доброжелательности, внимания, любви. А как лихо она водила автомобиль, ловко лавируя между «сумасшедшими» парижскими мотоциклистами! Там, в Париже, Ноэми рассказала мне историю семьи, о многом я узнал впервые, и всё это было для меня шоком.

Встреча в Париже (справа — моя жена Римма), 1997 г.

В 2004 г. мы с женой ездили в Штаты, почти неделю гостили в Бостоне в доме у Ноэми и Ашера. Это тоже были незабываемые дни. Ноэми и Ашер окружили нас с Риммой заботой и вниманием, познакомили с прекрасным городом Бостоном и его достопримечательностями.

С Дарой Перфит и её мужем Мартином, в доме Ноэми и Ашера, Бостон, 2004 г.

А на следующий год, в 2005 г., возвращаясь из поездки в Литву, на родину Ноэми, они с Ашером заехали к нам в Ольденбург. И снова была замечательная встреча, такая по-родственному теплая и сердечная.

По дороге из Шяуляя во Францию, Ольденбург, 2005 г.

В последующие годы я поддерживал связь с Ноэми в основном только по телефону: писать она уже не могла из-за резкого ухудшения зрения. А потом связь практически прервалась, т.к. Ноэми уже не видела цифры на трубке и плохо слышала. В эти годы они с Ашером безвыездно жили в Израиле,  а я получал о них лишь скудную информацию от моей кузины Дары из Штатов.

Ноэми и Ашер в гостях у друзей, Бруклин, 2002 г.

Моя последняя встреча с Ноэми и Ашером состоялась в 2017 году. Вместе с моим внучатым племянником Сергеем и его сыном Митей мы посетили Мевасерет-Цион. Ноэми была уже очень больна, ничего не видела, почти не слышала, передвигалась на инвалидной коляске. Конечно, было очень больно видеть её такой, вспоминая «ту» Ноэми, полную сил и энергии, которая била из неё через край.

Четыре незабываемые встречи, каждую из которых я помню, как будто это было вчера!

Фотографии из семейного архива

Продолжение следует

           Комментарии

Ваш комментарий появится здесь после модерации
Ваш электронный адрес не будет опубликован