Юный пионер Якуб Заир-Бек

Наряду с новыми предметами, нам предстояло важное изменение в жизни — нас должны были принимать в пионеры, причём очень торжественно, на специальной «линейке», приуроченной к 30-й годовщине октябрьской революции. С самого начала учебного года к нам в класс стала регулярно приходить старшая пионервожатая, которую звали Зоя, фамилию её я не запомнил, возможно, никогда и не знал. Она рассказывала нам об истории пионерской организации, о героях-пионерах в годы войны, о том, какими мы должны теперь быть, став «юными пионерами», как должны готовиться к приёму. Очень важно было изготовить из плотной бумаги или картона и красиво оформить Торжественное обещание и собственноручно написать его текст. Кстати, в последующие годы типовой текст этого Обещания многократно менялся в связи с изменениями политической ситуации. Я приведу по памяти тот текст, который мы должны были выучить наизусть и произнести на линейке. Вот, он: «Я, юный пионер Союза Советских Социалистических Республик, перед лицом своих товарищей, обещаю, что буду твердо стоять за дело Ленина-Сталина, за победу коммунизма. Обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей социалистической родины». И не меньше!

Приближались октябрьские праздники. Сцену актового зала нашей школы украсили, насколько это было возможно в те небогатые времена: посередине — неизменный гипсовый бюст Сталина, несколько цветов в горшках, кумачовые лозунги. Всё было готово к торжественному действу. Надо сказать, что принимали в пионеры не всех «скопом», а только отличников и «хорошистов», а приём троечников отложили на весну. Под барабанный бой и  сигнал горниста мы робкой цепочкой поднялись на сцену. Каждый держал в руках текст Торжественного обещания и пионерский галстук. Затем мы, не очень стройным хором, произнесли пионерскую «клятву», после чего Зоя, проходя вдоль строя, каждому повязывала галстук на шею и прикрепляла к рубашке пионерский значок. Про любопытную историю пионерских значков, о которой я узнал много позже, когда увлекся коллекционированием, хотел бы коротко рассказать читателям. Кстати, тот значок, который приколола мне Зоя, я сохранил до сих пор, как это и не удивительно.

 Первые пионерские значки появились в 1922-23 гг., когда и были организованы первые пионерские отряды. На них были изображены пионерский костёр на фоне знамени, а также символы преданности пионеров делу рабочих и крестьян — молот и серп с девизом «Будь готов!», кстати, «заимствованного» у дореволюционных скаутов. Потом дизайн значка несколько раз менялся, а уже во время войны, в 1942 году, было утверждено новое Положение о значке, предписывающее пионерам изготавливать значки самостоятельно из подручных материалов, поскольку весь металл шёл тогда на нужды фронта. Значок военных лет представлял собой большую красную пятиконечную звезду с пионерским костром в её центре и новым девизом «Всегда готов!». В 1945 году на значке вновь появились серп и молот, а вместо костра — над пятиконечной звездой развевались три крупных языка пламени, а сама звезда была увита лентой, на которой написан девиз пионеров «Всегда готов!». Именно значок этого образца и вручили нам в 1947 году.

  Вскоре после торжественной линейки были проведены «выборы», вернее, назначение председателя совета отряда и трёх звеньевых. Я, как отличник, был назначен звеньевым первого звена, а мои «подопечные» сидели за партами в первом ряду, у окна. И почти сразу я стал редактором юмористической стенной газеты, которую назвали «Колючка». Забегая вперед, скажу, что с тех пор и почти до самого отъезда на ПМЖ в Германию, независимо от того, где я учился или работал, я всегда был или редактором, или членом редколлегии стенгазеты. Эта «должность» как бы приклеилась ко мне навсегда. В той «Колючке» 1947 года мы критиковали двоечников, нарушителей дисциплины, прогульщиков, тех, кто плохо дежурил по классу и пр. У нас сложилась дружная команда: Юра Кац прекрасно рисовал красками, он занимался оформлением газеты, в том числе переписывал заметки начисто своим каллиграфическим почерком; Боря Радвинский замечательно рисовал карикатуры пером, здорово схватывая внешнее сходство «персонажей»; Витя Бельский, наш главный «писатель», сочинял заметки, ну, а я «подкидывал» темы и, как сказали бы теперь, координировал работу редколлегии.

  Я стал иногда посылать короткие заметки о работе нашего отряда и звена в редакцию «Пионерской правды», на которую ещё летом, наряду с журналом «Пионер», подписался отец, в результате даже завязалась переписка с секретарём редакции. Один раз они напечатали мою крохотную заметку, которая, к сожалению, не сохранилась. Так я стал юнкором самой «Пионерской правды». Кстати, один из конвертов с логотипом газеты, в котором было одно из писем, полученных мною из редакции, чудом сохранился. Так что я, как-то сразу, начиная с третьего класса, «выбился» в пионерские активисты...

Конверт от письма из редакции газеты «Пионерская правда»

  Еще в первом и втором классах я много рисовал, у меня накопилось несколько альбомов с моими, весьма примитивными, рисунками. Тем не менее, родители решили проверить, нет ли у меня таланта к рисованию. Для этого отец определил меня в детскую художественную школу им. И.Е.Репина, которая находилась на ул. Дарвина, совсем недалеко от нашего дома, и размещалась в Доме архитекторов, который раньше бы особняком богатого купца Рыжова.

Харьковский Дом архитектора (современный снимок)

Это один из немногих особняков города, облик которого практически не изменился с ещё дореволюционных времён. Фасады здания богато украшены колоннами и другими архитектурными элементами. Интерьер дома был не менее роскошен. Уже входя в здание через массивную деревянную дверь, чувствовалось благоговение, понимание, что входишь в Храм искусства.

Вестибюль Дома архитектора (современный снимок)

В этой школе шло преподавание по четырём основным дисциплинам - рисунку, живописи, композиции и скульптуре. Кроме того, были ещё и теоретические дисциплины, а также посещения Харьковского художественного музея и художественных выставок. Кстати, все ученики «репинской» школы получали постоянный пропуск в Художественный музей. Я проучился в этой школе только год. Мне неплохо удавались рисунки акварельными красками, я хорошо «схватывал» цвет. По предмету «композиция»  у меня, как и по «живописи», во всех четвертях были «четверки». Гораздо хуже дела шли с «рисунком» и особенно — по лепке. Здесь я из «троек» практически не вылазил. Переговорив с учителями, отец выяснил, что способности у меня есть, но таланта — нет, и художником я не буду. На этом мое художественное образование закончилось. Но я ни о чем не жалею, считаю, что год учёбы в школе им. Репина научил меня лучше разбираться в искусстве и как-то ближе приобщил к нему.

Чудом сохранившийся мой учебный рисунок украинского глечика (кувшина)

Конец 1947 года был для многих очень тревожным: ещё с лета начали распространяться слухи о грядущей денежной реформе. При этом слухи были один фантастичнее другого, что вызывало панику: то в сберкассы выстраивались очереди, чтобы снять сбережения, на которые скупалось всё подряд, что можно было купить. То, наоборот, сберкассы брали штурмом, чтобы положить деньги на счёт. Пропаганда пыталась всячески замаскировать подлинные цели реформы, убеждая людей, что это борьба со спекулянтами и с фальшивыми червонцами и рублями, якобы заброшенными в страну немцами во время войны с целью подрыва экономики. На самом же деле реформа была конфискацией, т.е. изъятием денежной массы, появившейся у населения во время войны, в том числе и заработанное честным трудом. Старые банкноты обменивались на новые в соотношении 10:1.

Рублёвая купюра образца 1938 года (из моей коллекции)

В то же время, новые цены взамен старых были снижены не пропорционально, а в намного меньшем масштабе, и либо не снижались вовсе, или были даже повышены. По номиналу  обменивались только вклады в сберкассах в объёме до 3000 рублей. Одновременно с денежной реформой была отменена карточная система снабжения товарами. В декабре 1947 года были выпущены знаменитые “сталинские портянки” - так прозвали новые банкноты за их размер.

Купюра образца 1947 года («новый» рубль)

Были заменены и монеты номиналом от 1 копейки до 20 копеек. С ними произошел небольшой курьёз. Через несколько дней после окончания обмена денег вышло постановление о том, что монеты достоинством 1, 2, 3 и 5 копеек («медные» деньги) старого образца продолжают хождение, а те, у кого оставалось много мелочи, сразу «разбогатели» в 10 раз.

Разменные монеты выпуска 1947 г., кстати, очень ценятся коллекционерами

Вспоминается карикатура в духе пропаганды в журнале «Крокодил» начала 1948 года, изображавшая группу торгашей-спекулянтов со «зверскими» лицами, которые держат в руках газету с постановлением о денежной реформе и плачут. Подпись гласила: «Торговали — веселились, подсчитали — прослезились».

Нашу семью эта денежная реформа частично «обошла стороной», потому что у нас почти не было наличных денег для такого обмена, а на сберкнижке у отца была лишь небольшая сумма. Гораздо больше отца расстроило то, что его детище, Театр юного зрителя, так и не смог родиться. Процесс жёсткой экономии, запущенный государством с января 1948 года (увеличение тарифов ЖКХ, бытовые, почтовые и услуги связи, транспортные тарифы, плата за содержание детей в детских садах и многое другое), коснулся, в частности, и дотаций театрам.

Часть 10.  Скульптурная фабрика

В самом начале 1948 года, завершив работу по ликвидации Харьковского ТЮЗа, так и неродившегося театра, мой отец получил новое назначение от Харьковского областного управления искусств. Он был направлен художественным руководителем и заместителем директора необычного предприятия с длинным названием - Харьковская скульптурная фабрика Художественного фонда Союза художников УССР. Однако неофициально её называли просто Скульптурная фабрика. Что же необычного было в этой фабрике и что она выпускала?  Обо всём этом стоит рассказать подробней.

В первую очередь, Скульптурная фабрика — это было предприятие, массово выпускавшее продукцию-«ширпотреб» —  декоратиные вазы, ящики для цветов, небольшие лепные украшения, декоративные тарелки и т.п., которые изготавливались из гипса, цемента или из мраморной крошки. Кроме того, фабрика выпускала крупные изделия — скульптуры и скульптурные композиции в человеческий рост и больше, в том числе и пресловутую «Девушку с веслом», но не только. В то время продукцией фабрики были «Физкультурник с диском», «Физкультурница с призом», «Студент с книгой», «Пионер с горном», «Сталин на трибуне», «Ленин и Сталин в Горках» и другие скульптуры.

Скульптура «Физкультурница с призом»

Но кроме того, Скульптурная фабрика была своеобразной экспериментальной мастерской, где разрабатывались монументальные скульптурные композиции и памятники в натуральную величину, но, перед тем, как воплотить их в бронзе, в граните или мраморе, вначале чтобы оценить их художественные достоинства, их изготавливали в гипсе. Это было сложное производство, в котором трудились как  простые рабочие, делавшие формы для отливок и сами отливки, так и творческие мастера — художники-скульпторы, создававшие оригинальные скульптуры, начиная от настольной модели и заканчивая изделием в натуральную величину, иногда в несколько метров высотой. Директором Скульптурной фабрики был инженер-строитель и архитектор Илья Фрейдман, очень незаурядный человек, о котором я обязательно подробней расскажу немного позже. В те годы на Харьковской скульптурной фабрике трудились замечательные художники-скульпторы. Назову лишь несколько имён. Старейшиной и самым опытным Мастером этого «цеха» был скульптор И.Л.Рык (1897-1958), который еще до революции получил художественное образование в Мюнхене.

Работая в области станковой скульптуры, начиная с 1935 г. Иосиф Рык еще до войны стал членом Харьковськой организации Союза художников Украины и участником республиканских и всесоюзных выставок. После войны Иосиф преподавал в Харьковском училище прикладного искусства, одном из старейших профессиональных художественных вузов Украины, основанном ещё в 1896 году. Одной из специализаций этого училища была «скульптура». Из стен этого училища вышло немало прекрасных мастеров-скульпторов, внёсших важный вклад в возрождение украинских городов, пострадавших в годы Второй мировой войны, в первую очередь, Харькова. Среди выпускников этого училища нельзя не упомянуть Якова Иосифовича Рыка, который учился там у своего отца И.Л.Рыка и у других известных наставников — В.А.Соколова, Н.Л.Рябинина и других. В период, о котором идёт речь в этом очерке (1948 год), Яша был ещё студентом, я запомнил его плохо, в отличие от его отца, Иосифа Рыка, члена Художественного совета Скульптурной фабрики, которого помню очень хорошо.

 Художественный совет фабрики. В первом ряду: скульптор И.Л.Рык, директор фабрики И.С.Фрейдман, замначальника областного управления искусств З.А.Чирикова, в верхнем ряду: Али-бек Заир-Бек

Иосиф Львович — автор замечательной скульптурной композиции «Ромео и Джульетта». Одну из авторских копий он подарил моему отцу, она долго находилась в нашей квартире на ул. Гиршмана, а в 1966 году, когда моя мама  Татьяна Либакова, переехала в Ленинградский Дом ветеранов сцены (ДВС), она взяла с собой эту скульптуру, которая потом украшала мамину комнату вплоть до её смерти в 1988 году, после чего была выставлена в одной из художественных гостиных ДВС.

Скульптурная композиция «Ромео и Джульетта», автор - И.Л.Рык

Позже Яков Рык стал известным скульптором, заслуженным художником Украины и лауреатом государственной премии им. Т.Г.Шевченко, был участником республиканских, всесоюзных и международных выставок, принимал участие в создании в Харькове ряда значимых памятников - мемориальных комплексов Славы, воинам-освободителям города и других.

Из других известных скульпторов первых послевоенных лет, сотрудничавших со Скульптурной фабрикой, отмечу ещё двух известных мастеров-ваятелей. Один из них - скульптор Василий Агибалов (1913-2002). В конце 1940-х - начале 1950-х гг. он преподавал в родном Художественном институте в Харькове и одновременно работал на Скульптурной фабрике. Он - автор всего скульптурного оформления восстановленного после войны Южного вокзала Харькова, создатель памятников и монументов в Краснодоне, Харькове, Днепропетровске и других городах. Имел звание «Народный художник Украины», был лауреатом государственной премии им. Т.Г. Шевченко.

Скульптор Михаил Овсянкин (1922-2009) вписал немало ярких страниц в монументальную летопись Харькова. Им созданы мемориальный комплекс «Вечная слава» – «Родина-Мать» в Лесопарке, скульптурные группы на мосту через реку Харьков, памятники педагогу и писателю А.С. Макаренко, пожарным Чернобыля, маршалу Г.К.Жукову, Народной артистке СССР К.И. Шульженко и другие работы. М.Ф. Овсянкин — заслуженный деятель искусств Украины,  лауреат государственной премии им. Т.Г. Шевченко.

Любопытно, что меня очень заинтересовал процесс изготовления скульптур и памятников. Когда отец стал работать на Скульптурной фабрике, то я первое время там просто пропадал, благо фабрика была расположена в переулке Короленко, то есть совсем недалеко от дома на улице Гиршмана, в котором я жил. Отец поддерживал этот мой интерес, тем более, что я учился тогда в художественной школе им. Репина, где были и уроки лепки. На фабрике меня знали и скульпторы, и рабочие производственных цехов, потому что я часто «крутился» у них под ногами и не то, что бы мешал работать, просто я им уже «примелькался».

Группа руководящих работников Скульптурной фабрики, Харьков, 1948 г.

С интересом часами наблюдал, как из бесформенного куска серой глины в руках художника-скульптора рождается бюст или вся фигура спортсмена, политического деятеля или военачальника. Это было какое-то волшебство, и я заворожённо следил за руками Мастера, который лепил модель из глины, отображая даже мелкие детали лица, одежды, орденов. И это он делал, стоя целый день на ногах. Во время работы глина подсыхала, ее нужно было постоянно опрыскивать водой из пульверизатора или накрывать изделие мокрой тряпкой, особенно на ночь. Я увидел тогда многие особенности труда художника и навсегда запомнил, какая это тяжелая работа — быть скульптором.

Отец и я около гипсовой модели памятника  А.Жданову для города Мариуполя,
 незадолго до этого переименованного в Жданов, Харьков, 1948 г.

В самом начале работы отца на Скульптурной фабрике, с ним произошел несчастный случай: он поскользнулся на тротуаре, когда спешил к подъезжающему к остановке трамваю, упал и сломал ногу. Перелом долго не заживал, и отец длительное время ходил с палочкой.

С отцом в саду Шевченко, осень 1948 г.

К 23 августа 1948 года, пятой годовщине освобождения Харькова от немецко-фашистских захватчиков, областные власти приняли решение провести на главной площади города, площади Дзержинского, грандиозную выставку успехов харьковчан за прошедшие пять лет. Это была промышленно-сельскохозяйственная выставка достижений тружеников города и села. Возрождённые предприятия, колхозы и совхозы посчитали за честь участие в выставке на одной из самых больших площадей Европы.

«Два пионера», выставка на площади Дзержинского, Харьков, август 1948 г.

Оформление выставки или, как сказали бы теперь, её дизайн, был поручен Скульптурной фабрике, которая разработала проект и реализовала его, установив десятки декоративных ваз, скульптур, пилонов, стендов. На входе на выставку на высоком пьедестале, обрамленном цветочной клумбой, была установлена фигура Сталина, выкрашенная в бронзовый цвет. Отец целыми днями августа находился на строительной площадке, осуществляя авторский надзор за проводимыми строительно-монтажными и декоративными работами. На прилагаемой фотографии - мой отец, Али-бек Заир-Бек, с группой инженерно-технических работников Скульптурной фабрики в день открытия выставки, 23 августа.

Али-бек Заир-Бек с группой сотрудников Скульптурной фабрики, Харьков, 1948 г.

 Вход на выставку на площади Дзержинского, Харьков, август 1948 г.

Вообще 1948 год оказался для нашей семьи очень насыщенным всякими событиями, приятными и неприятными. В качестве приятного могу рассказать о следующем: мы получили необычную «весточку» об Азате, старшем сыне отца от его первого брака, моего сводного брата. После окончания Военно-морского училища в Ленинграде он проходил службу в Кронштадте на легендарном линкоре "Октябрьская революция", входящем в состав Балтийского флота. В августе 1948 года, в честь Дня ВМФ, газета «Комсомольская правда» посвятила целую страницу этому военному кораблю под заголовком «На краснознаменный флаг — смирно!». На одной из иллюстраций к статье был сфотографирован Азат с группой матросов у орудия главного калибра линкора, а в самой статье один абзац был посвящен молодому инженер-лейтенанту Азату Заир-Беку и его службе на знаменитом корабле. Можно себе представить, как был горд и счастлив отец за своего старшего сына, участника войны и морского офицера.

Фотография из газеты «Комсомольская правда», №193, 15.08.1948

Как я уже рассказывал раньше, мамин брат, театральный актер Марк Либаков, после демобилизации из армии, с 1946 года с семьёй жил в одной квартире с нами. Не имея возможности устроиться на работу в театр, он работал водителем в харьковской Торгово-промышленной палате. Летом 1948 года в Харьков приезжал на гастроли русский драматический театр им. В.П.Чкалова из Николаева, в котором ведущей актрисой служила заслуженная артистка УССР К.И.Милич, давнишняя знакомая моих родителей. Она и её муж М.Б.Перлов, директор Николаевского театра, предложили Марку переехать в Николаев и поступить на службу в их театр. Это заманчивое предложение было с благодарностью принято. Забегая вперёд, скажу, что дядя Марк прослужил в николаевском театре 22 года, сыграв на его сцене множество, в основном, характерных ролей советского и зарубежного репертуара. Он ушел на пенсию в 1970 году, в возрасте 62 лет, после чего ещё 10 лет работал в Народном театре в Николаеве.

Марк Либаков, актёр драматического театра им. В.П.Чкалова, г. Николаев

Часть 11.  Пионерлагерь «Артек»

Хотя мои воспоминания и назывались раньше «Моё нелёгкое детство», это, конечно же, вовсе не означает, что в детстве у меня были сплошные проблемы и трудности. Были в нем, несомненно, и светлые моменты, и радости, и даже удовольствия. К одним из таких радостных событий относится и моя поездка на Южный берег Крыма, в пионерлагерь «Артек».

Читателям, вероятно, хорошо известно, что в советское время путёвка в знаменитый пионерский лагерь «Артек» считалась престижной наградой для детей пионерского возраста. Путёвки могли получить лучшие из пионеров по многим показателям (участие в делах пионерской дружины, поведение, успеваемость и т.п.). Незадолго до конца 1947/48 учебного года пришла радостная весть: обком комсомола включил меня, как активного пионера, звеньевого, юнкора «Пионерской правды», отличника, в группу харьковских пионеров, которые награждены путевками в "Артек". Смена начиналась 15 мая и заканчивалась в конце июня, всего 45 дней!

Пионер-артековец Якуб Заир-Бек

А в начале мая 1948 года у нас дома сразу же начались предотъездные волнения и сборы в дорогу. Я ведь до этого не расставался с родителями так надолго и не уезжал от них так далеко. Отдых в санатории в Мурафе летом 1946 года - не в счет: там родители навещали меня в "родительский день". Родители взяли с меня слово, что я буду писать письма им и бабушке с дедушкой хотя бы раз в 7-10 дней. Для этого папа снабдил меня пачкой конвертов с наклееными на них марками, а я надписал адреса - наш домашний и ленинградский адрес бабушки и дедушки.

Нашу группу -  10 или 12 мальчиков и девочек из Харькова и области - сопровождала молодая "тетя", вероятно сотрудник обкома комсомола. Поездом доехали до Симферополя, а там пришли в дом, на котором была вывеска «Эвакопункт п/л "Артек"». Название этого "заведения" было взято явно из терминологии военных лет. В этом "эвакопункте" провели первичный медосмотр и распределили нас по лагерям.

Надо не забывать, что в то время существовало раздельное обучение в школах, раздельным было и комплектование пионерских лагерей в «Артеке». Поэтому младших мальчиков-харьковчан направили в «Верхний лагерь», старших - в «Нижний», а девочек - в «Суук-Су». В так называемый «Третий лагерь», предназначенный для детей с ослабленным здоровьем, никто из нашей  группы не попал. В этом «пункте» мы переночевали, а утром нас на автобусах отправили в "Артек". Здесь надо сделать небольшое разъяснение. Дело в том, что тогда, в 1948 году, ещё не было той удобной трассы, по которой сегодня мчат современные троллейбусы и автобусы из Симферополя до Ялты. Тогда это была горная дорога-серпантин, разбитая, вся в рытвинах и ямах, с множеством крутых поворотов. Да и автобусы мало походили на современные комфортабельные машины. Многим ребятам в дороге становилось плохо, и водитель вынужден был несколько раз останавливаться в пути. В то время легковым автомобилем из Симферополя в Ялту обычно добирались за четыре часа, а на нашем дребезжащем и фыркающем стареньком автобусе мы ехали не менее пяти часов.  Что, конечно, не идёт ни в какое сравнение с современным троллейбусным маршрутом, на котором вся дорога занимает теперь всего два с половиной часа. Если сравнивать оба маршрута - по старой дороге и по современной, частично спрямленной трассе - они оба проходят по живописным природным горным ландшафтам. И вот, мы подъезжаем к воротам с деревянной аркой, на которой написано: «Всесоюзный пионерский санаторный лагерь "Артек" им. В.М.Молотова», а рядом фанерный макет ордена Трудового Красного знамени, которым был награжден лагерь, о чём я узнал уже от нашего вожатого.

  Когда мы уже наконец добрались до места и вышли из автобуса, то мне показалось, что я попал в рай. Длинный корпус с застекленной верандой, принадлежащий лагерю «Верхний», располагался на склоне Аю-дага (Медведь-горы) в огромном парке, который назывался «верхним». Именно с постройки в 1930-х годов этого стационарного корпуса стал возможным круглогодичный приём детей в лагере.

Верхний парк, «Артек»

Прямо у корпуса был розарий, в котором благоухали огромные чайные розы. Вообще запахи стояли потрясающие: пахло кипарисами, самшитом, магнолиями, ещё какими-то невиданными раньше деревьями, кустами, цветами... Эти запахи запомнились мне на всю жизнь. Наша лагерная жизнь началась с того, что всю свою одежду мы сдали в камеру хранения, а нас полностью переодели в пионерскую униформу - белые рубашки, шорты, панамки. Только пионерские галстуки и обувь были свои. Для праздничных мероприятий полагалась «парадная» форма, напоминающая военно-морскую, - рубашка с отложным воротником и бескозырка с лентой, на которой золотыми буквами написано «Артек».

Пионерский отряд на марше, «Артек», Верхний лагерь

Теперь я немного отвлекусь от собственно воспоминаний, от лагерной смены и немного расскажу читателям о местных топонимах и об истории «Артека», завершив её тем периодом, когда я отдыхал там. Лагерь получил своё название по месту расположения — в урочище Артек на берегу одноимённой реки. Происхождение самого слова, как и многих других крымских топонимов, имеет тюркское либо греческое толкование. Наиболее обоснованные версии связаны с греческим словом «άρκτος» („медведь“) — по его расположению у Аю-дага (Медведь-горы), хотя есть и другие толкования.

На прогулке, на заднем плане — Аю-даг, Гурзуф

Первоначально лагерный палаточный городок на берегу Черного моря, рядом с посёлком Гурзуф, именовался просто: «Детский лагерь в Артеке». Название урочища Артек закрепилось в качестве собственного имени лагеря несколько позже, к середине 1930-х годов, когда в верхнем парке был построен первый стационарный корпус для круглогодичного приёма детей, о чём я уже рассказал немного выше. Он получил наименование «Верхний лагерь», а палаточный у моря — «Нижний».

Ещё одним артековским лагерем стал в 1937 году лагерь «Суук-Су» (тюрк. «Холодная вода»), созданный на базе переданного «Артеку» одноимённой правительственной дачи и дома отдыха. По легенде, которую рассказывали нам вожатые, группа пионеров-артековцев, побывав в гостях у Председателя Совнаркома В.М.Молотова, отдыхавшего на этой даче, спели ему частушку, в которой были такие слова: «У Артека на носу приютилось Суук-Су». Это, видимо, растрогало сталинского соратника, и он распорядился передать дом отдыха в состав «Артека». Так ли это было или иначе, но факт остаётся фактом, что третьим по счёту артековским лагерем стал «Суук-Су». Кстати, немного позже, в 1940 году, лагерю присвоили имя В.М.Молотова, курировавшего «Артек» в правительстве и часто приезжавшего в лагерь. А в то время, когда я там отдыхал, эту артековскую частушку пели уже в измененном виде: «У Артека на носу нету больше Суук-Су!».

6 ноября 1941 года немецко-румынские захватчики оккупировали «Артек». В период оккупации лагерь сильно пострадал и понёс огромный материальный ущерб: был сожжён красивый дворец «Суук-Су», разрушены пристани для прогулочных катеров «Нижнего» лагеря и лагеря «Суук-Су». В роскошных парках «Артека» оккупанты вырыли окопы и построили оборонительные укрепления, обнесли отдельные участки колючей проволокой. Многие сотрудники «Артека», в том числе и евреи, погибли в годы фашистской оккупации, в частности, были расстреляны директор «Артека» Анатолий Маркович Цигельман, пионервожатые Наум Бруславский, Фаина Озик, Борис Чернов и другие.

  Вскоре после освобождения Крыма от фашистских захватчиков, в 1944 году «Артеку» был передан дом отдыха «Колхозная молодёжь», который стал ещё одним лагерем. В послевоенное время «Артек» официально считался комплексом нескольких лагерей. Его дирекция именовалась «Управление Всесоюзных пионерских лагерей», а сами лагеря было принято называть по номерам «Лагерь № 1» — «Верхний», «Лагерь № 2» — «Суук-Су», «Лагерь № 3» — «Колхозная молодёжь», «Лагерь № 4» — «Нижний». Сразу же после освобождения Крыма началось восстановление «Артека». И уже в августе 1944 года открылась первая лагерная смена, которую называли «послевоенной», хотя война ещё продолжалась и длилась еще долгих девять месяцев. Кстати, 9 февраля 1945 года артековцы приветствовали в Ливадийском дворце прибывших в Крым участников Ялтинской международной конференции «Большой Тройки» - Сталина, Рузвельта и Черчилля.

Участники Ялтинской конференции, февраль 1945 г., историческая фотография

Ливадийский дворец, современный снимок

Вскоре территория лагеря была увеличена до нынешних размеров, а затем начаты работы по проектированию и строительству обновленного «Артека». Но это было уже позже, после того, как я отдыхал в «Артеке».

Часть 12.  Мой «Артек»

  «Пионерская республика», «Планета детей», «Страна детства» – какие только эпитеты не использовали советские журналисты для того, чтобы назвать «Артек» покрасивей.  Для меня же, 10-летнего мальчишки, отдыхавшего здесь, в одном из красивейших мест на Южном берегу Крыма, в майско-июньскую смену далёкого 1948 года, «Артек» был и навсегда остался прекрасным пионерским лагерем с великолепными условиями проживания, хорошими товарищами и вожатыми, замечательными походами, встречами с интересными людьми и ещё со многими чудесными вещами.

Пионеры в походе, «Артек»

Хорошо известно, что «театр начинается с вешалки», а с чего начинается пионерлагерь? По этому поводу, однако, нет единого мнения. Выскажу своё: со столовой! И, действительно, прямо с дороги, немного придя в себя после нелегкой поездки по «серпантину» и наскоро помыв руки, уже проголодавшись, мы помчались в столовую. О, это было великолепие! Огромное светлое помещение, в котором стояли длинные столы, накрытые клеёнчатыми скатертями. На них стояли вазочки для фруктов и горшочки с яркими крымскими цветами. Все это выглядело очень нарядно и сильно контрастировало с бедностью и неустроенностью послевоенного харьковского быта. Любопытно, что в «Артеке» 1920-30-х годах, по воспоминаниям очевидцев, для столовой использовалось место под тентом, где было расставлено восемь обеденных столов и скамейки. И хотя столы были грубо сколочены из теса, их покрывали белоснежными скатертями, а у каждого пионера была крахмальная салфетка и кольцо для салфетки.

В нашей столовой колец для салфеток не было, да и самих салфеток я не помню, но кормили там вкусно и сытно. Удивительно и то, что еда была пять раз в день: завтрак, второй завтрак, обед, полдник и ужин. Чтобы завершить тему о столовой, расскажу про один эпизод. Среди ребят, отдыхавших в мою смену, было много мальчиков из Сибири, им не нравился, в частности, украинский борщ из свежей капусты, который прекрасно варили наши повара, потому что эти ребята-сибиряки привыкли к другой еде - русским щам из кислой капусты, и для них это была проблема...

В первый же день всех нас, прибывших в Верхний лагерь, распределили по отрядам. Я попал в отряд  №6, нас было 30 человек, три звена по 10 человек в звене. Для отдыха нам выделили большую светлую палату с высокими окнами, выходящими в великолепный парк. Каждому полагалась прикроватная тумбочка, где мы могли «хранить» свои личные вещи. Здорово уставшие за день, мы крепко заснули под стрекотание цикад...

Панорама артековского парка, 1940-е гг.

А уже на утро началась наша настоящая лагерная жизнь. У нас появился пионервожатый Володя, комсомолец из Ялты, коротко рассказавший нам об истории «Артека», а также о распорядке дня в лагере и о наших ближайших планах. Распорядок этот был очень насыщенным, но хорошо продуманным и требовал неукоснительного его соблюдения — от утренней зарядки до ночного сна. О наказаниях в лагере за нарушения правил поведения расскажу несколько позже. В распорядке дня, вывешенном в коридоре прямо возле нашей палаты, значилось одно непонятное «мероприятие» - «абсолют». Володя с улыбкой рассказал нам о его значении и происхождении. Оказывается, ещё в довоенные времена, артековские вожатые, входя в палату, где расположились пионеры на послеобеденный сон, говорили: «Абсолютная тишина!». С тех пор «тихий час» стал в «Артеке» официально называться «абсолют».

Вид на скалы Адалары, «Артек»

Наш вожатый посоветовал нам записаться в кружки по интересам и предложил на выбор: авиамодельный, радиотехнический, художественный, танцевальный, спортивный, туристический, шахматный и другие. Я немного колебался, какой кружок выбрать - шахматный или художественный - и все же решил пойти в художественный, так как год проучился в школе им. И.Е.Репина. За полтора месяца, проведённых в «Артеке», из всех работ, выполненных акварелью в этом кружке, у меня относительно неплохо получился вид на Аю-даг и морской пейзаж со скалами Адаларами. Как я уже рассказывал в одном из предыдущих очерков, с акварельными красками я «дружил» ещё в репинской школе. Один из рисунков, на котором я изобразил Аю-даг, чудом сохранился. Справедливости ради надо сказать, что руководитель нашего кружка прошёлся по этому рисунку «рукой мастера», вернее, кисточкой, подрисовав несколько кипарисов на переднем плане и что-то ещё, «освежив» мою акварель.

Рисунок акварелью «Аю-даг», «Артек»

Важным в жизни лагеря были занятия «строя и песни». Мы разучивали различные песни, как известные, так и артековские, созданные самодеятельными поэтами и композиторами за почти 20-летнюю историю «Артека», а также учились красиво ходить строем, чтобы потом продемонстрировать наше умение на общелагерном смотре. Несколько артековских песен запомнились мне на всю жизнь. Приведу лишь небольшой отрывок из одной из них.

«Поднятие флага

Туман Аю-дага

Тебя, наш любимый "Артек"

И Крымские горы

И Чёрное море

Мы вас не забудем вовек!»

А, вот, припев из другой песни:

«Из Курска, из Орла

Из пограничного села

Со всех концов лесов, полей и рек

И паровоз гудит, и самолет летит

В Артек, в Артек...»

Поэзия, конечно, хромает, но чувств в этих песнях много и они искренние.

Наш день был заполнен до отказа: и походы «по родному краю», и купание в море, и встречи с интересными людьми, и прогулки на катере по морю, и пионерские костры, и просмотры новых фильмов в кинотеатре прямо под открытом небом, и многое другое. Ещё в 1927 году в «Артеке» была введена штатная должность отрядного вожатого. Пионервожатые вели работу по краеведению и естествознанию, проводили экскурсии, учили ребят, как следует собирать гербарии и составлять коллекции, читали им лекции, проводили беседы. Эти традиции остались и после войны. Наш Володя, которого мы все любили, не только в непринуждённой форме проводил с нами беседы на разные темы, но и читал нам детские книги, а потом обсуждал с нами прочитанное. Хотя в лагере была прекрасная библиотека, и я, к примеру, постоянно брал там книжки, такое чтение вслух было тоже интересным. Как жаль, что у меня нет фотографии Володи: в день фотографирования он был занят, а с нами снялась старшая пионервожатая!

Отряд №6, Верхний лагерь, «Артек», 1948 г., автор - в первом ряду, третий слева

Небольшой курьёз. В нашем отряде №6 в Верхнем лагере в мою смену отдыхали два пионера — Саша Семёнов из Тюмени и Саша Семёнов из Томска. Их отличали по отчеству: один был Александрович, а второй - Алексеевич, то есть в одном отряде было два  А.А.Семёнова, всем на смех.

Ребята повзрослей, которые отдыхали в Нижнем лагере, ходили в относительно далекие походы — в Ялту, к горным озерам и даже на Ай-Петри. Мы же совершали недлинные радиальные «марш-броски» на Аю-даг, в Гурзуфский парк, к скале и гроту Пушкина, к скале Шаляпина и другие.

Запомнилось интересное «мероприятие»: сеанс одновременной игры в шахматы примерно на пятидесяти досках. Проводил этот сеанс молодой шахматный мастер Ефим Геллер, который приехал к нам в «Артек» из Одессы. Как сейчас, помню огромную костровую площадку у моря на территории Нижнего лагеря, всю заставленную столиками с расположенными на них шахматными досками, за которыми сидели пионеры-артековцы и несколько вожатых. Вдоль этих столиков спокойно прохаживался высокий и плечистый парень, быстро переставлял фигуры, коротко кивал своему визави и переходил к другому столику. Кстати, Геллер был не только замечательным шахматистом, но и хорошим баскетболистом, входящем в сборную Одессы. За одной из шахматных досок сидел и автор этих воспоминаний. Для своего возраста я играл относительно неплохо, хотя в шахматном кружке никогда не занимался. Вскоре раздались аплодисменты: Геллер выиграл первую партию, затем вторую, пятую, двадцатую... Вскоре получил мат и я, но совсем не расстроился. Результат сеанса был предсказуемым: Ефим выиграл почти все партии, была одна или две ничьи, так смогли сыграть с мастером лишь кто-то из вожатых. А я был переполнен чувством гордости, что играл в шахматы чуть ли ни с самим гроссмейстером. На помещённой рядом фотографии изображен другой сеанс одновременной игры в лагере, но она даёт возможность представить себе атмосферу шахматного праздника.

  И всё же главным развлечением были, конечно, морские купания. Береговая линия с детскими пляжами протянулась на несколько километров от Аю-дага и до Гурзуфа. Пляжи эти, в отличие, например, от пляжей Анапы или Евпатории, не такие «комфортабельные»: здесь нет мягкого песочка, только мелкая галька. Поэтому иногда на пляж для нас выставляли дощатые лежаки, но чаще всего мы загорали, просто лёжа на гальке, подстелив под себя полотенце и ожидая призывного клича вожатого «пошли!». И тогда мы всей гурьбой весело прыгали в море.

Морские купания в «Артеке»

Здесь я, как ни странно, хочу вернуться к наказаниям в лагере. Самым строгим наказанием было лишение морского купания. Если кто-то проштрафился, но не очень сильно, то сидеть ему сегодня в палате или на скамейке возле корпуса вместо того, чтобы купаться со всеми в ласковых морских волнах. Но если кто-то уже сильно провинился и тем самым подвёл всех, то весь отряд лишали морского купания. Жестоко? Да! Но это здорово дисциплинировало, заставляло всех соблюдать распорядок дня, особенно в «абсолют». Я помню, что за всю смену наш отряд только один раз лишили купания в море из-за того, что несколько мальчиков устроили в палате шумную потасовку, закончившуюся разбитыми носами.

Пионеры отправляются на пляж

Мне рассказывали уже значительно позже, что до сих пор бытует в «Артеке» легенда о французской графине Жанне де Ламотт, якобы ставшей прототипом Миледи из «Трех мушкетеров» Дюма. В реальности эта авантюристка жила во времена Людовика XVI и похитила у королевы Марии-Антуанетты бриллиантовое колье стоимостью в полтора миллиона ливров. Её бросили в темницу, откуда она таинственным образом исчезла. По неофициальной версии, графиня перебралась в Крым. Однажды она получила сильную травму, упав с лошади. Успев спрятать свои драгоценности, дама попросила слуг после смерти ни в коем случае не снимать с нее одежду. Но те ослушались ее. Когда покойницу переодевали, то увидели на ее плече клеймо в виде королевской лилии. С тех пор неупокоенный дух Жанны де Ламотт не находит себе покоя, по ночам прохаживаясь по территории «Артека» и пугая тех, кто не ложится вовремя спать. По крайней мере, такую страшилку рассказывал нам, правда, без особых подробностей, наш вожатый Володя.

16 июня 1925 года в уютной и живописной крымской бухте, где тишину и покой охраняет древний Аю-даг, зазвучали детские голоса и под звуки горна и барабана взвился ввысь флаг, – так открыл свою первую смену небольшой летний палаточный лагерь-санаторий Общества Красного Креста РСФСР, позже получивший название «Артек». А 16 июня 1948 года весь «Артек», все четыре его лагеря, отмечал свой день рождения, 23-ю годовщину со дня основания. В это вечер на «костровой» площадке около самого моря, с амфитеатром для артековцев и зрителей, был устроен грандиозный праздник с поднятием флага, барабанным боем, со спортивными упражнениями, выступлением приглашенных гостей. Апофеозом праздника было зажжение традиционного артековского костра...

Высшая артековская награда — фотография у развернутого знамени лагеря

Но всему приходит конец, даже такому замечательному делу, как лагерная смена в «Артеке», и надо было собираться в обратную дорогу. Снова «серпантин» до Симферополя, снова «эвакопункт». Там я услышал забавный разговор девочки, моей ровесницы, со своей мамой, приехавшей за ней в Симферополь: «Мамочка, а какая счастливая Катька! Она сломала ногу. - А почему она счастливая? - Так она почти всю смену пробыла в лазарете, и директор лагеря продлил ей пребывание до августа!». Устами младенца...

Мы уезжали домой, перебирая в памяти каждый из 45 артековских дней, проведенных в Крыму. Впечатления от артековской сказки, после голодного и холодного Харькова, лежащего ещё в руинах и спустя три года после войны, остались на всю жизнь... И это уже совсем не шутка.

Кстати, 16 июня 2024 года "Артеку" исполнилось 99 лет. Солидный возраст!

(фотографии из личного архива автора)

продолжение следует

           Комментарии

Софа     05.12.2024   15:46  Не устаю поражаться памяти и энциклопедическим знаниям автора, мельчайшим деталям, касающимся истории чего бы то ни было. Это, наверное, самое полное и подробное описание известного пионерского лагеря Артек с историческим экскурсом. Понято, что такое событие в те далекие голодные времена поражали воображение, но ... с такими мельчайшими подробностями!

Elena     06.12.2024  02:26 Как всегда информативно, особенно о Харькове и роли папы!

Светлана Бейлис  08.12.24.   15:59   С интересом прочла главы из мемуаров уважаемого Якуба. Особенно тронули меня главы, посвящённые Артеку. Я родилась в Ялте. В Артеке не посчастливилось отдыхать. Мы же крымчане. У нас и так моря достаточно. А песню "У Артека на носу... "мой папа пел.

Наталия Шеина   13.12.2024   22:19   Прочитала статьи Якуба про пионерию и Артек. Во-первых, большое спасибо за подробности, внимание к "мелочам", из которых складывается разноцветная мозаика истории. В них для меня - вся ценность. Какие-то старые и забытые фразы, которые каждый знал и повторял, приметы времён и, конечно, замечательные, уникальные фотографии из личной коллекции автора! Они все, как искорки, зажигают в душе читателя пламя его собственных воспоминаний. Это очень здóрово! Удивительно, как много оказалось общего, сколько неожиданных пересечений у меня с Якубом Заир-Беком. Я благодарна ему за эти живые яркие воспоминания, которыми он поделился с читателями. Я поражена его уникальной памятью и добросовестностью, с которой автор излагает факты и информацию. Получается настоящий, живой учебник истории в словесных и фотографических картинках. Хочу пожелать Якубу от души здоровья, долгих лет жизни и новых творческих успехов!

Ирина    18.12.2024  22:25    Читая последнюю публикацию автора, невольно поймала себя на мысли, что проживаю с ним все описанные события того времени, так правдиво и реалистично описано всё до самых мельчайших подробностей. Ведь всё наше поколение помнит то время, когда нас принимали в пионеры и комсомол. А вот в Артеке побывать не посчастливилось и поэтому еще с большим удовольствием прочитала об этом всесоюзном лагере. Автор просто поражает мое воображение тем, с какими мельчайшими подробностями он описывает свое пребывание в этом замечательном лагере. А ведь прошло столько лет. И хотелось, чтобы повествование продолжалось ещё и ещё. Прочла этот материал на одном дыхании. Просьба к автору не лишать нас удовольствия читать его статьи. Успехов вам в вашем важном и нелегком деле.

Роман     19.12.2024.  02:26   Я никогда не был в Артеке, но много о нём слышал и видел кинофильмы. Но подробности, которыми с нами поделился Якуб, просто восхищают. Фотографическая память, редчайшие фотографии и рисунки позволяют представить себе то непростое послевоенное время. У меня сложилось впечатление, что я тоже был в Артеке. С нетерпением буду ждать продолжения. Большое спасибо.

Ваш комментарий появится здесь после модерации

Ваш email-адрес не будет опубликован