* * *

Утренние новости. Семь часов.

Чья-то тревога прошита словами.

Смотрит устало воскресший Иов.

Это не с нами? Нет, это всё с нами.

 

Кажется, память сильней, чем магнит.

Но даже сказки не знают ответа.

Кровью за кровь – это не Айболит.

И в новостях не расскажут про это.

 

                       * * *

Совсем некстати опера слышна…

Каварадосси с Тоской погибают,

И, как тогда, решает всё война,

В которой музыка звучит по краю

Искусства жить, души не приоткрыв,

И слышать арию, как в небе птицу.

И сквозь войну угадывать мотив,

Что так случайно и легко струится.

 

* * *

Казалось, там оркестр, а это – ветер…

И каждый слышал музыку свою.

Совсем не ветер за неё в ответе -

Вся жизнь стоит у бездны на краю.

 

Всё в свой черед – звучали и печали,

И эхом в них – родная сторона.

Орудия внезапно замолчали,

Чтоб «Ода к радости» была слышна.

 

* * *

Мои пластинки всё ещё звучат.

Уже не разлюблю. Они во мне.

«Сияла ночь. Луной был полон сад»…

Как хорошо… Но речь не о луне.

 

Мелодию уже не изменить,

Пластинка крутится, поёт труба.

Дорога длится, превращаясь в нить.

Играет джаз. А, кажется, судьба.

 

 *  *  *

Оставим за скобками яркие краски,

Добавим дожди, вычтем зимнее время.

И что в результате? Опасно без маски.

Опасно быть с теми, и страшно – не с теми.

 

Зима на пороге. И в ритме Вивальди

Уходят одни, а другие смеются.

И время вмерзает под лёд на асфальте,

Как вечная тень мировых революций.

 

 

 * * *

Вновь время мертвых душ. Цена им грош.…

Жизнь далека от праведного слова.

Тем более, и тень уже свинцова.

А думалось «уж замуж невтерпеж»...

 

На праздники встречались за столом

И обсуждали тайны винегрета.

И лишь сейчас понятно: было это

У времени под ангельским крылом

 

 

                       * * *

Было и прошло. Но не бесследно.

Память, словно первая любовь,

Избирательно немилосердна,

Окунаясь в детство вновь и вновь,

 

Падая в случайные мгновенья,

Где добром отсверкивает зло…

Счастьем было просто ощущенье,

Что осталось больше, чем прошло.

 

 

                      *  *  *

Бессмертие – у каждого своё.

Зато безжизненность – одна на всех.

И молнии внезапное копьё

Всегда ли поражает лютый грех?

 

Сквозь время пограничной полосы,

Сквозь жизнь и смерть – судьбы тугая нить.

И, кажется, любовь, а не часы

Отсчитывает: быть или не быть…

 

 

                               * * *

Яблоки-дички летят, летят… Падают на траву.

Жизнь – это тоже фруктовый сад. В мечтах или наяву

Кто-то цветёт и даёт плоды даже в засушливый год…

Яблоня-дичка не ждёт воды – просто растёт, растёт.

 

 

                               * * *

Не изабелла, не мускат, чья гроздь – селекции отрада.

А просто – дикий виноград, згой ухоженного сада.

Растёт, не ведая стыда, и наливаясь терпким соком,

Ветвями тянется туда, где небо чисто и высоко.

 

 

* * *

И, в самом деле, всё могло быть хуже. –

Мы живы, невзирая на эпоху.

И даже голубь, словно ангел, кружит,

Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».

 

Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,

Где голубь предстаёт воздушным змеем…

В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.

А в лучшее мне верится труднее

 

 

* * *

На рубеже весны и лета, когда прозрачны вечера,

Когда каштаны – как ракеты, а жизнь внезапна, как игра,

Случайный дождь сквозь птичий гомон стреляет каплею в висок…

И счастье глохнет, как Бетховен, и жизнь, как дождь, - наискосок.

 

 

* * *

Детство пахнет цветами-майорами,

Что росли на соседнем дворе.

И вишнёвым вареньем, которое

Розовело в саду на костре.

 

Детство пахнет листвою осеннею,

Что под ветром взлетает, шурша…

Что ж так больно глазам? На мгновение

Запах детства узнала душа.

 

 

* * *

На окраинах воздух свежей,

На окраинах дышится легче.

Там «Ещё», позабыв про «Уже»,

Беззаботно шагает навстречу

 

Дню и ночи, не думая впрок,

Кто удачливей – принц или нищий?

Тот – не близок, а тот – не далёк...

Ну, а воздух – действительно чище.

 

 

* * *

Тротиловый эквивалент любви не убивает, не калечит.

Кому-то расправляет плечи, пульсируя в восторженной крови.

Ну, а кому-нибудь наоборот - ссутулит плечи и фигуру.

И кровь струиться будет хмуро, хоть ничего-то не произойдёт.

 

Но там внутри, где эхо тишины не менее взрывоопасно.

Где ничего ещё не ясно, слова любви, как выстрелы слышны.

И там тротиловое волшебство, любовью время разгоняя,

Разгадывает сущность рая, где есть любовь и больше ничего.

 

 

* * *

Выжить… Отдать, получить, накормить.

Сделать… Успеть, дотерпеть, не сорваться.

Жизни вибрирует тонкая нить,

Бьётся, как жилка на горле паяца.

 

Выжить, найти,  не забыть,  не предать…

Не заклинанье, не просьба, не мантра.

Завтра всё снова начнётся опять.

Это – всего лишь заданье на завтра.

 

 

* * *

Увидь меня летящим, но только не в аду.

Увидь меня летящим в том городском саду,

Где нету карусели, где только тьма и свет…

Увидь меня летящим там, где полётов нет.

 

 

* * *

По ходу пьесы, где маршрут судьбы

С автобусным маршрутом схож,

Где всё от «вдруг» до «если, да кабы»,

Вокруг да около – «не трожь»!

 

Не трожь, не бойся, хоть пекут глаза,

Ведь в этой пьесе ты герой.

Маршрут проложен прямо в небеса,

Где первым может стать второй.

 

 

* * *

Он попал под автобус «Ростов – Мариуполь»,

И кровавые пятна затмили стекло.

Как обычно, толпа хлопотала над трупом,

И шофёра в тоске безысходной рвало.

 

Между двух городов, посредине дороги

Он лежал на земле. Не бывает чудес.

Но завыл верный пёс во дворе в Таганроге.

И упала слеза из развёрстых небес.

 

 

 

* * *

Всё это нужно пережить, перетерпеть и переждать.

Суровой оказалась нить и толстой — общая тетрадь

Судьбы, которая и шьёт, и пишет — только наугад.

Я понимаю — всё пройдёт. Но дни — летят, летят, летят…

 

 

* * *

Не хочется спешить, куда-то торопиться,

А просто – жить и жить, и чтоб родные лица

Не ведали тоски, завистливой печали,

Чтоб не в конце строки рука была – В начале…

 

 

* * *

Принимаю горечь дня, как лекарственное средство.

На закуску у меня карамельный привкус детства.

С горечью знаком сполна - внутривенно и наружно.

Растворились в ней война, и любовь, и страх, и дружба...

 

 

* * *

Мне все ещё как будто невдомёк,

Мне кажется, что я не понимаю…

Стучит будильник,

  но молчит звонок,

Звучит симфония,

  не первая – седьмая.

Какой сумбур! Какая благодать!

И первый день похож на день последний.

О чём там говорить,

   о чём молчать,

Когда уже ломают дверь

                                     в передней

 

 

* * *

- Ты слышишь, как сердце стучит у меня?

- Нет, это – колёса по рельсам…

 

- Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?

- Ты мёрзнешь. Теплее оденься…

 

- Ты видишь – слезинки текут по щекам?

- Нет, это дождинки - к удаче…

 

- Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?

- Я вижу, я слышу… Я плачу.

 

 

* * *

Машина времени не выбирает путь.

Она проедет и по бездорожью.

И ни свернуть куда-нибудь, ни обмануть

Не хочет время, даже если может…

 

Чужое эхо отзывается на вскрик,

Чужое время вскормлено войною.

И отраженье времени в глазах твоих

По бездорожью мчится вслед за мною.

 

 

*  *  *

Медальный отблеск крышек от кефира

Остался за границею веков.

Остались там же – очередь за сыром

И пионерский лозунг «Будь готов!»

 

Другая жизнь, хорошая, плохая,

В которой по соседству – зло с добром.

А для кого-то отраженье рая

В той крышке с её мнимым серебром.

 

 

* * *

Плывущему облаку виден просторный пейзаж.

От лета до осени. Это без убыли света.

И наш экипаж там, на облаке, или не наш,

Какая нам разница, вовсе не главное это.

 

А главное что? Знать, что небо просторно для всех.

И места хватает на облаке и в поднебесье.

И в памяти тоже, где эхо – как взорванный смех,

А небо похоже на общую память в разрезе.

 

 

* * *

Всё пройдёт, проходит и прошло

Сквозь огонь несбывшихся желаний.

Помнить, ждать и верить – ремесло

Различать, где поздний, а где ранний

Свет в окне и глаз небесных свет,

Недопонимая смысл урока.

Всё проходит… Память шепчет: «Нет»

И молчит. Тревожно, одиноко…

 

 

* * *

В клетке грудной душа, видно, и впрямь томится,

Словно в темнице птица, та, что, крылом шурша,

Мечется день и ночь, боль примиряя с пеньем,

А суету –  с томленьем, то ли хотя помочь,

То ли сквозь «да» и «нет», сердцем на свет ведома,

В клетке грудной, как дома, тьмою рождая свет.

 

 

* * *

В стране под названьем «весна»

Искрятся на солнце рассветы.

«Зелёный» – до станции «лето»,

И песней звучит тишина.

 

Весна, как спасательный круг,

Дарует надежду на чудо.

Пускай мне пока ещё худо,

Весна мне поможет, как друг.

 

 

* * *

По городу, в котором «да» и «нет»,

Витают, то спеша, то не спеша,

Шагает вместе с памятью, след в след,

Полузабытая, как сон, душа.

 

Не пустота страшит, не тень в глазах,

Не поцелуй, угасший поутру.

А позабытый, видно, впопыхах,

Наивный взгляд на бешеном ветру.

 

 

* * *

Тороплюсь, не поспешая, медлю тоже невпопад…

Солнце, как любовь большая, освещает всё подряд.

 

То налево, то направо, наугад и напрямик…

Где-то деньги, где-то слава, я к ним так и не привык.

 

Даже плача, улыбаюсь, не хочу терять лица,

Постепенно продвигаясь от начала до конца.