Вместо предисловия

 

Непросто не писать стихи,

Но и писать стихи непросто,

Не утонуть в стихии слов,

Не захлебнуться в фальши тоста.

Слова так мучают меня,

Не поддаваясь откровенью,

То ускользают, то, маня,

Вдруг прыгают в стихотворенье.

Я временами как немой,

Слова чужие и без звука,

Ищу свои, но звук не мой,

Совсем не мой, тоска и мука.

И, чувствуя вершин далёкость,

Чуть-чуть приблизиться пытаюсь,

То вдруг опять приходит лёгкость,

То снова в слабости я каюсь.

И эта череда сомнений

Зачем? Меня никто не звал,

Ведь знаю, что совсем не гений:

Бог, чмокнув, не поцеловал.

 

 

 

Мои стихи из сора не растут

 

Мои стихи из сора не растут,

Рожденью их потребно потрясенье,

Молчанию причиной - неуменье

Взвалить на плечи непомерный труд.

 

Мои стихи натужны и упрямы,

В них строчки непослушны и не гнутся,

И стыдно мне на Анну оглянуться

И превращать пережитое в драму.

 

Так брось, уймись, забудь,

И будь годам покорен,

Но стих – так независим и упорен,

Как будто знает некий тайный путь.

 

2013

 

 

Размышления

 

Как хищных сделать травоядными,

Неужто верою в Христа,

И их спасти противоядием,

Великой жертвою Креста?

Как волка научить сомнениям,

Быть может Баха проиграв?

И зверь растает в умилении,

Уже не волк он, а удав.

Потом задушит очень ласково,

Прослушав благостный хорал,

И станет музыке фиасково:

Как тонко, мудро, но не внял.

А может быть Моне поможет?

Прочувствовав его «Стога»,

Злодей злодейства не умножит

И даже пустится в бега.

А если нет, и тонкой нити

Порвётся богоданный свет,

И все наития открытий

Бесплодны, будто их и нет.

Тогда кому, зачем и что-же?

Или опять виной еврейство?

Наш грешный мир, о Боже, Боже!

Бог, дьявол,гений и злодейство.

 

 2016

 

 

 

      Творчество

 

Не пишется, не дышится,

Уже не очень слышится,

И даже не мечтается,

Лишь прошлое листается.

Ведь были планы капитальные

И даже крупные сраженья,

Во снах. Победы виртуальные,

И пораженья, пораженья.

Как будто жизнь не удалась,

Не смог напиться этим даром,

И годы пролетели даром,

Ну, вот, приехали. Всё. Слазь.

Неправда это! Столько было

И нет желания менять,

Ведь ты мне говорила – милый,

Я счастлив был тебя обнять.

А эти редкие мгновенья,

Как вспышки света и огни,

Как чудеса после моленья,

Как вдохновенье, чёрт возьми!

Хоть этих ярких озарений

Не так уж много, но они

Проводники проникновений

В тот мир, где ты творцу сродни.

Кто в этом нереальном мире,

Сумел хоть кратко побывать,

Кто поиграл на чудной лире,

Тому уже не сдобровать.

Теперь, навечно заколдован,

Он просто обречён искать.

Найдёт ли, будет ли раскован,

Никто не сможет предсказать.

И будут горькие минуты,

Как в строчках этого стиха,

И приступы душевной смуты,

И ощущение греха.

Но только белый лист бумаги

Способен будет побудить

Тебя с надеждой и отвагой

Слова искать и находить.

Когда же снова облик милый

С глазами, полными участья,

К тебе вернётся с прежней силой,

Прогнав душевное ненастье,

То снова пишется и дышится,

И каждый звук отдельно слышится,

И удивительно мечтается,

А жизнь - только начинается.

 

2015

 

 

 

Вдоль Майна со Светой

 

Бреду один в полубреду,

По тем исхоженным тропинкам,

Где мы несли свою беду,

Разрубленные половинки.

 

Где солнца луч и запах трав,

Был кем-то посланным дурманом,

Где думал я, как Он неправ,

Утешив солнечным обманом.

 

Бреду один, как пилигрим,

А ты смеёшься слева, рядом,

С тобой мы молча говорим,

О нашей жизни, слов не надо.

 

Зову тебя из глубины

Такого голубого неба,

И не прощу себе вины,

Что в смертный час

С тобой я не был.

 

Март 2009г.

 

 

 

           У камина

 

             «Роман – любовь, но очень редко

             Читать не скучно до конца.

             Любовь – короткая заметка,

             Но всё зависит от чтеца»

                              В. Гафт

 

Читай любовь. Хоть правда редко

Прочесть умеем до конца.

Я – не сумел. Прости мне, Светка,

Мы дочитаем…у Творца.

 

Читай любовь. Пусть не прилюдно,

В камин огня ещё добавь,

Как быть наследниками трудно,

Не до игры, не до забав.

 

Так странно пламя веселится,

Потом уходит в пепел, в прах,

И очень хочется забыться,

Чтоб пережить смертельный крах,

Читать и верить. Пусть продлятся

Любви преемственные дни,

Родные наши пусть нам снятся,

Вы в нас, вы вовсе не одни.

 

 

 

 

Мои грехи

 

Конец пути. Иль будет продолженье?

Ведь впереди последнее сраженье,

В котором неизбежно пораженье,

Но никуда от схватки не уйти.

Вопрос, а были ли победы?

Или пространство заполняли беды,

И вкус удачи не был даже ведом,

А жизнь – непрерывный SOS?

Был грешен? Был. Поболе, чем другие,

Но эти вечные грехи мужские

Прощали женщины: они святые,

Я их любил.

Уже вот сед. Смешные достиженья

И поиск смысла, и души движенья

Оставили глубокие сомненья,

И странный след.

Лихи грехи и слабо оправданье,

Что из того, что следовал призванью?

И всё же не боюсь я наказанья,

Ну разве за незрелые стихи.

 

2013

 

 

Моя Россия

 

Страна, которую я бросил,

Как бросила меня она,

Когда ко мне стучалась осень,

И ночью стало не до сна,

Когда нацистов недобитых,

Вдруг снова вылупился рой,

А кровь былой великой битвы,

Была забыта, но порой

Звала очнуться, встать из комы,

Как призывал великий Рав,

Искать ответ на «где мы, кто мы?»

И пусть по детски был неправ,

Когда с незрелой прямотою

Вдруг выкинул протеста флаг,

Или когда своей судьбою

Решил пожертвовать: без драк

Не сохранить остатки правды,

В отечестве кривых зеркал,

Где безразлично прав, не прав ты,

Был честен или много крал.

В какую книгу записали

Моей страны судьбу и плен?

Зачем так долго запасали

Неправду, злобу, леность, тлен?

Я был всегда чужим и лишним,

Ребёнком, отданным в детдом,

Но разве можно маму слишком

Любить и позабыть при том?

И всё-таки мне странны очень

Тревоги о чужой стране

В опять задумчивые ночи

И в снова беспокойном сне

 

2012. Германия

 

 

 

Выбор

 

Я решаю проблемы Европы,

Ставя крестик за SPD,

На брюссельские евротропы

Занесло. Голосую теперь за бидэ,

За уютные туалеты,

За подробно расписанный быт,

За дискуссии в местных газетах:

Быть здесь мостику или не быть.

А ещё за достойную старость,

За умение сострадать,

И за то, что совсем не малость,

Вдруг упавшему руку подать.

Голосую. И будто уверен,

Что иной был бы гибельным путь,

Но щемящее чувство потери

Не даёт мне спокойно уснуть.

Да, потери оборванной жизни,

В той, непризнанной богом стране,

И печаль о грядущей тризне,

Что поручена сатане.

 

2014 Германия

 

 

 

 

Стихи Судного дня

 

Сегодня «День немецкого единства»,

Расколотые части вновь срослись,

И иудейский Судный день - ну что за свинство!-

В едином календарном дне сошлись.

Но Судный день – ещё и день прощенья,

Безгрешны только дети, рыбы и цветы...

Прими, Господь, прими мои моленья,

Прости нас смертных, как умеешь ты!

Но как простить разрубленные жизни,

Сожжённые ресницы и глаза,

И женский вой на той безумной тризне,

Когда обрушились, казалось, небеса?!

Так кто решит, прощенье иль отмщенье?

Ищи его в себе, в себе самом,

И только у тебя есть право отпущенья

Иль стршной казни. Будь же сам судом.

Просить о каре? Нет такой. Не буду.

Прощенья в Судный день и в этой драме?

Но как же я тогда забуду

Детей с наколотыми номерами?

 

03.10.2014

 

 

 

 

Секунды

 

Короткое и мстительное слово,

Вместившее  прощанье, финиш, мрак,

Ещё ты дышишь, хочешь, счастлив новым,

Но рок свершился. Это просто рак!

Замшелый меч старуха так бесстрастно,

Над головой повесила седой,

Помечен ты, когда и как – неясно,

Но божий суд закончился бедой.

Конечно, виноват, конечно, грешен,

Любил, бросал, но никогда не врал,

Не предавал. Был горько безутешен,

Когда любимых навсегда терял.

Не нам судить о том, что правосудно,

Что – нет. И если жизни круг,

Тобою пройден был прилюдно,

То вот сейчас - один, совсем один и вдруг.

И некому прошение подать

О милостной отсрочке приговора,

А казнь должна свершиться очень скоро,

Исчерпана земная благодать.

И утром ты не сможешь потянуться,

Открыть глаза, встать, посмотреть в окно,

Любимой рядом тихо улыбнуться,

Подумать, что не говорил давно,

Как без неё не мыслишь жизни этой,

Пойти на кухню, кофе заварить,

И, право же, не надо быть поэтом,

Чтоб белый свет опять благословить.

Но вот помилован. Отмена приговора,

Верховный судия так порешил,

Распять не грешника велел, а вора,

Летишь с Голгофы в саване, что сшил.

И тут тебе впервые станет ясно,

Что дни свои совсем не так прожил,

Что столько времени потеряно напрасно:

Ведь ты секундами совсем не дорожил.

 

2012

 

 

 

 

 

Вечный Жид

 

Всегда извечный вечный Жид

Меня и будит и тревожит,

Он успокоиться не может

И всё бежит, бежит, бежит.

И я бегу за ним вдогонку

В чужие новые края,

Жизнь и кромсая и кроя,

И нет покоя в этой гонке.

Уже трубит труба отбой,

Я слышу в звуке укоризну,

Ну нет! Прожито столько жизней!

Одна, нежданная, с тобой.

За эти лучшие минуты,

Порой часы, порою дни,

Когда ты божеству сродни,

Я благодарен баламуту.

Мой добрый друг, мой вечный Жид,

Не покидай, ещё не вечер,

Ещё возможны наши встречи,

Ещё так радостно мне жить.

 

2013

 

 

 

 

 

Одноклассники

 

 «Седые ели...седые пили»,

Но всё что было, нет, не забыли,

«На лбах морщины, в глазах склероз»

И только общий для всех вопрос,

Что за страна, в которой мы жили?

Стоило ль тратить нервы и жилы?

Кровью истечь в безумной атаке,

Правду искать в проигранной драке,

Жить и не верить, жить и не верить,

Даже себя себе не доверить,

И в довершенье, как острый нож,

Вдруг убедиться: всё было – ложь.

Только про эту тётку седую

Помню, как нежно её целую,

«А дед напротив – пацан соседский»

Играл со мною в «убьём немецких»,

«Страшней цунами той жизни волны»,

Когда б любовью не были полны,

Когда бы дружба была нарошной,

И нам доносы писать не тошно.

Я обнимаю моих одноклассников,

Выпьем за правду этого праздника.

Ваши морщины – Ваши медали,

Хочу, чтоб и дети всё испытали,

Любовь, измену, сомнения, веру,

Верность, в которую я верую.

 

 

 

 

 

Поминальное

                                    Памяти Л. Ц

 

 

Дочитай, дочитай эту книгу,

В ней сплетенье событий и лиц,

Не носи больше горя вериги,

Было много прекрасных страниц.

 

Открывай и читай, вспоминая,

На закладках счастливых минут,

И, быть может, его поминая,

Волны памяти горе сотрут.

 

Будь печальной, но будь и счастливой,

И стеклянную стенку разбей,

Мне досталось смотреть молчаливо

И твердить себе : «Всё же посмей».

 

Нам нельзя поменять даже строчки

В этой книге прожитых лет:

Вы соавторы - ты и дочки,

Только главного автора нет.

 

Мы допишем другие строки,

Так непросто дальше писать,

Когда наши закончатся сроки,

Пусть бы дети могли дочитать.

 

19 декабря 2010 г.

 

 

 

 

Гранат

 

Это маленькое солнце

Вдруг взрывается гранатом,

Красной кровью и любовью

В нём пропитан каждый атом.

 

Здесь 613 зёрен, это заповеди Б-га,

Это маленькие зори и надежды для убогих.

Ты возьми его на руки,

Напитайся тайным жаром,

Обречём себя на муки

Разгоревшимся пожаром.

 

2010, Эйлат, Израиль

 

 

 

 

 

Жар - птица

 

Началом стал апофеоз, лавина, смятая плотина,

И в море бурь, чудес и слёз уплыла в алом бригантина.

К каким восторгам новых стран, в какие трепетные дали?

Друг друга мы едва познали, а перед нами – океан.

Но за кормою жизнь былая широким следом серебрится,

Мы знаем, мы с тобою знаем, не божески нам вдруг забыться

И допустить, чтоб след растаял, вода забвения сомкнулась,

И эхо на стену наткнулось, и замерло, вновь умирая.

Что делать? Вечную проблему придётся вновь и вновь решать,

Я всё равно хочу жар-птицу поймать, опять её поймать,

Обжечься, боль превозмогая, её целуя и лаская,

В руках недолго подержать.

 

 

 

 

Париж.

Ане

 

Мне вновь мерещится Париж

И ты с полотен Ренуара,

Квартира, та, что выше крыш,

Мосты, Конкорд и звук органа.

 

С тобой я бережно бродил

По переулкам наших жизней,

Париж дурманил и будил,

И заглушал упрёки тризны.

 

Как восклицательные знаки

Кривые улочки Маре,

Непостижимый Клод Моне

И дерзких девочек атаки.

 

И в эту правидную ночь

Невероятное слиянье,

Когда смогли мы превозмочь

Двух разных судеб отстоянье.

 

На миг один вернуться лишь,

Тоска сгущается и гложет,

Но это было. Наш Париж

Уже никто отнять не сможет.

 

 2011г.

 

 

 

Слушая Шуберта...

Ане

 

 Когда под пальцами твоими

Взлетает Шуберт,

Когда под пальцами твоими

Рыдает Шуберт,

Когда под пальцами твоими

Ликует Шуберт,

Тогда,предчувствием томимый,

Хочу бесследно раствориться,

Хочу послать мои моленья

Об этом чуде. Пусть продлится,

Чтоб в звуках музыки с тобой

Уже навек соединиться.

 

 

 

Тревоги

 

 Тебя опять мне не хватает,

Хоть много солнца, день пылает!

Но снова вечные тревоги

Толпятся на моём пороге,

То в дверь стучатся, то в окно,

То исчезают молча, но

О чём они, не знают сами,

О прошлом, об извечной драме?

До встречи нашей два часа,

Но знают только небеса,

Когда и где, и что случится,

А поезд мчится, мчится, мчится,

Как будто опоздать боится,

Как будто древняя столица

Вот-вот исчезнет, как мираж,

И вновь сверхновая потухнет,

И пустота на плечи рухнет.

 

 

 

 

Ведь ты приедешь?

 

Ведь ты приедешь? Ты приедешь,

Хоть может мной совсем не бредишь,

И это всё ещё при том,

Что едешь в старомодный дом,

Где стены помнят про беду,

Но я тебя сюда веду,

Чтоб потерять свои печали,

Хотя забыть смогу едва ли,

Чтобы согреть остывший дом,

Оставив выход на потом,

И, посадив тебя напротив,

Смотреть и думать. Ты не против?

Потом опять перон вокзала,

Сказать хотела, не сказала,

И в этой череде прощаний,

Совсем не будет обещаний,

Но будешь ты, и буду я,

А что ещё? Чем не семья?

 

 

 

Страсть

 

Когда волна тебя сминает

И понимаешь – нет спасенья,

Когда твой разум утопает

В разливе страсти и влеченья,

Когда разгневанное тело

Взаимной требует отдачи,

Когда бесстыдству нет предела,

Но стыд ещё так много значит,

Когда, внезапно содрогаясь,

Мы вдруг себя опустошаем,

Не каясь, нет, совсем не каясь,

И грешно в кущи улетаем.

 

 

 

 

 

Тимна. Впечатления

 

Тимна, Тимна, Тимна, Тимна,

Звуки меди, звуки гимна,

Камни, камни, крик судьбы,

Соломоновы столбы.

 

Я стою перед веками,

Расспросить хочу посметь я,

Но молчат угрюмо камни,

Что им миг, который с нами,

Позади тысячелетья.

 

Здесь рабы руду долбили,

Печи медные пылали,

Неужели здесь любили,

И ласкали, и пытали?

 

В этом зное слышны стоны,

В этих шахтах беспросветных,

Убивали фараоны, добывали фараоны,

Для гордынь своих суетных.

 

Тимна, Тимна, Тимна, Тимна,

Звуки меди мне противны,

Но в веках остались бы

Соломоновы столбы.

 

2010, Эйлат, Тимна

 

 

 

 

 

ФДТ*

 

Когда с тебя снимают кожу,

Чтоб обмануть, что ты моложе,

И на лице своём  изьяны

Ты смог бы спрятать, как измены,

Как все обмены и обманы,

Незаживающие   раны,

Как кальк протекших плавно лет,

Избороздивших кожу вслед,

Как след потерь и наваждений,

Как отпечатки убеждений,

Как тень случившихся ошибок,

Как свет подаренных улыбок...

Но кто же, кто подаст мне знак,

Себя, себя очистить как?

Где этот чудо-огнемёт,

Который грязь во мне сожжёт

И сможет высветить до дна

Жизнь и судьбу, что мне дана?

 

 

_________________

*ФДТ – фотодинамическая терапия, жёсткая медицинская

 процедура обновления кожи лица.

 

 

 

 

Costa Concordia

 

 

Этот Ноев ковчег и плывёт, и зовёт,

Весь в огнях и серебряной пене,

Здесь давно позабыт мудрый Ветхий Завет,

И другие актёры на сцене.

 

Здесь спасенья, похоже, не ищет никто,

Нет спасенья от радостей жизни,

Только что–то не то, что-то всё же не то,

Будто пир на вселенской тризне.

 

Рестораны и бары, и гала - приём,

Китч, фальшивое золото блещет,

Мы с тобою вдвоём, в целом мире вдвоём,

А на палубах ветер хлещет.

 

Может, правды другой невозможно найти,

Лишь любовь – оправдание миру,

Наш ковчег, наш губитель, лети и лети,

Я настрою забытую лиру.

 

Капитану как будто известно,

Как оплаченных целей достичь,

Он готов и бесстрашно и честно

Между рифами с нами кружить.

 

Costa Concordia, ослепительный, белый,

Вавилон, плывущий незнамо куда,

Целый мир, но такой неспелый,

Обречённый созреть никогда.

 

Сентябрь 2011.

 

P.S. Лайнер Costa Concordia утонул

в 2012 году.

 

 

 

 

 

Взлёт и посадка

 

Когда с вершины в Файтсхёхайме

Взлетаешь на вершины Изгль,

Так хочется послать всё "к маме",

И визг издать, счастливый визг.

И вновь свободой обретённой

Дышать и думать о себе,

Что вроде был приговорённый,

Но вот он, поворот в судьбе.

И ты летишь, едва касаясь,

На крыльях белоснежных лыж,

От повседневности спасаясь,

Ещё посмотрим! Нет, шалишь!

А этот ветер хлёсткий в лёгких,

А это солнце сквозь очки,

И мир, такой  простой и лёгкий,

Лети и набирай очки.

Но что потом? Контраст хреновый,

Горбушка Файтсхёххайм опять,

И чей-то приговор суровый,

Всем чистить зубы, писать, спать.

 

Файтсхёххайм, 2011

 

 

 

 

 

Играйте Хануку

 

Тайный свет ханукальной свечи,

Будто тепло домашней печи,

Будто память о Ханаане,

В немецком доме еврейки Ханны.

Женщина зажигает свечи,

Женщина освящает вечер,

Женщина – чудо волшебного масла,

Без неё Ханукия бы тоже погасла.

И погасла бы жизнь в опозоренном храме,

В этом мире, играющем вечную драму,

В этом мире, где слёзы хоть что-нибудь значат,

Разве только у древней Стены Плача.

Но тысячи лет Ханукия горит,

И тысячи раз повторяется чудо,

А мир будоражит и боготворит

Непостижимое вечное JUDE.

Вот и сейчас согревает нас

Тепло ханукальной нирваны,

Благословен этот день и час,

В доме детей иудейки Ханны.

 

23 декабря 2011, Мюнхен,

 

 

 

 

Линьяно Пинета

 

На пихтах настоянный воздух,

Любовью напоенный край,

Лишь краткий задумчивый роздых,

Вдруг найденный временный рай.

Линьяно Пинета, Линьяно Пинета,

Латинские корни, эллинов приметы,

Дух чёрного кофе и кисть винограда,

И синее море. Ну что ещё надо?

А надо ещё, чтобы рядом подруга,

Такая, казалось бы, недотрога,

Шла вместе по улочкам, завитым кругом,

Смотрела в глаза и тепло, и не строго.

А надо ещё, чтобы рядом, над книжкой,

Спасаясь от солнца, склонившись, читала,

И чтобы вот так, неожиданно, ножкой

Коснувшись меня, будто током пытала.

Квартирка казённая, два туалета,

Немой телевизор, складные диваны,

Но окна распахнуты, запахи лета

Врываются нагло и с ними дурманы,

Настои хвои, клейких смол ароматы,

А дни так стремительно улетают,

Будь рядом, постой, ну куда ты, куда ты?

Мы вернёмся? Вернёмся? Ну кто это знает.

 

 

 

 

 

Разрыв

 

Суть ушла, чешую оставила,

Домик надежды, ее оболочку,

Из меня ты ушла и уйти заставила,

На руках унесла нерожденную дочку.

 

Что же было и что же не было?

Никогда не узнать разгадки,

Зарастет пепелище небылью,

Там не будем играть мы в прятки.

 

Сколько правды и лжи смешалось

В нашем терпком и горьком напитке,

Как беспечно ты, верно, смеялась,

Нежно дергая нужные нитки.

 

Что ж, мы оба, наверное, лгали,

Ты - что любишь, а я - что нет,

Только оба и проиграли

Эти странные несколько лет.

 

Я ведь знал:  неизбежна расплата,

Я плачу, и совсем не мало,

Тем страшней безразличия вата,

Чем безумнее было начало.

 

Но ведь было, неправда, было,

И хоть эти мгновения взлета

Помни, девочка, помни, милая,

И дай бог тебе лучших пилотов.

 

Вот рапан, бесполезный и пришлый,

Ты возьми, приложи его к уху,

Слышишь шепот, тревожный и прошлый?

Это я, обернувшийся духом.

 

И, быть может, присев на минуту,

И отдавшись теплу и лету,

Впустишь в душу лесную смуту

И меня, ушедшего в Лету.

 

 

 

 

 

Воспоминание о лете

 

Что смоляные слёзы значат,

Когда так странно пихты плачут,

Роняя зёрна янтаря

В сырую землю сентября?

Они прощаются, наверно,

С теплом и солнцем, будет скверно,

Заломит ветви, словно в горе,

Жестокий ветер в шторме, с моря,

В песок прогретый прежних пляжей

Морская пена шумно ляжет,

И, отступя обратно, смоет

Восторги летнего настоя.

И будет скучное ненастье,

Где счастья нет и нет несчастья,

Где можно жить, но без восторга,

Под прессом дней, желаний, торга.

Но разве капли янтаря

Мы увезли с тобою зря?

В них всё, я верю, не случайно:

Тепло и свет и наша тайна.

 

2013

 

 

 

 

Российским патриотам

 

Кричите вы, что Россию любите,

Тогда ответьте: «А почём губите?»

 

 

 

Госдуре

 

Дурцы, законы свои творя

С резким запахом каждый раз,

Делают, вроде, всегда под нас,

А получается - под себя.

 

 

 

 

 

Объяснение в незаконной любви

 

Я Вас люблю, чего же боле?

Но Ты не пробуй поневоле

Об этом мужу рассказать.

Я Вас прошу меня понять:

Тебя люблю не так как дочку,

Здесь надо бы поставить точку...

Нет, я люблю, как друг старинный,

Любовью не совсем невинной,

И хоть преклонны мои годы,

Но как идти против природы?

И было б очень справедливо

Тебя обнять, но... нету силы.

 

 

 

 

Сталинград

 

Мне семь. Распятый город-призрак

Степное солнце дожигает,

Мне семь. Не смятая отчизна

Фашистов где-то доминает.

 

Со старым чайником на Волгу,

И, зачерпнув воды – назад,

Стакан – копейка, пьют не долго,

Бегу опять, копейкам рад.

 

«Налей, пацан»,- и дрогнул чайник,

И мимо пролилась вода,

Там, надо мной, стоял начальник,

Сам лейтенант! Вот это да!

 

Он пил усталыми глотками,

Пот вытирая рукавом,

И капли крупными слезами

Со лба - на щёки, а потом

Из гимнастёрки мятый рубль

Достал, не ожидая сдачи,

Сто кружек волжской сразу, вдруг!

Кто думал о такой удаче?!

 

И тут, собрав остатки сил,

Уж лучше мы пускай умрём,

Я очень гордо пробасил:

С военных денег не берём.

 

 

 

 

 

Книга памяти

 

Этой книги простые строки

Пахнут кровью, слезами, судьбой,

Что с того, что прошли уже сроки,

И жестокий выигран бой.

Миру  семьдесят, а не спится,

В небе будто снарядов вой,

Хоть пора бы давно забыться:

Небо тихое над головой.

Только как человечьим словом,

Рассказать, что в ушедшем веке,

Нетерпимом, безбожном, суровом,

С нами сделали нечеловеки.

Нашу память поручим детям,

Дети – внукам, чтоб помнить всегда,

Как достойно судьбу можно встретить,

Если в дом  вдруг нагрянет беда.

 

9 мая 2015г.

 

 

 

 

Juliusspital

 

Пышный герб далёкого века

Угрожающе смотрит в окно,

Словно глаз того человека,

Кто здесь правил давным давно,

Кто построил лечебницу боли,

Иудейскую боль поправ,

И во имя христовой воли,

Его братьев вторично распяв.

В белоснежной немецкой палате,

На еврейских стоящей могилах,

Мне, за страшную эту плату,

Возвращают ушедшие силы.

Звон из кирхи течёт осторожный,

Над кроватью Шагала дети,

Крест над дверью, такой безбожный,

И вокруг- милосердия плети.

 

___________________

*Juliusspital - немецкий госпиталь, построенный в 16 веке.

 

 

 

 

Потерянный Париж

 

Как опрокинутая женщина,

Изнасилованный Париж,

Серая Сена, будто свинцовая трещина,

Вьётся между старинных крыш.

Триумфальная арка и Вечный огонь,

Пока не взяты – окружены,

Эхо выстрелов и топот погонь

В январском воздухе ещё слышны.

Макияж Елисейских Полей

Будто грим на красотке увядшей,

И словно бы символ не лучших дней,

Живопись в Де Орсе о нас, падших.

По богатой Форш, от Булонского леса

Жадно ищем следы былого,

Это здесь гуляли и жили повесы,

А сейчас – посольство Анголы.

Мы искали Париж и любовно и нежно,

Мы к нему в его трудные дни пришли,

Он неправдашний, разный, бездонный, безбрежный,

Мы искали. И что же? Частицы нашли.

Это воздух Парижа, пронизанный музыкой,

И неясным предчувствием новой войны,

Это девочки юные в юбочках узеньких,

Ещё не знающие вины.

Это бабушки в Мармоттанмузее,

Где восходит солнце Клода Моне,

Или заходит? А мы немеем,

Молча стоим. Невозможно, нет!

Это улыбки усталых таксистов,

Манящих зелёными огоньками,

Готовых Париж рассказать туристам,

Как делились они  с нами.

Это театр, переполненный вроде,

Льётся мюзикл, как любовный стон,

А металлоискатель на старинном входе,

Это грязный, но всё - же фон.

Реквием Моцарта в церкви Мадлен,

Накануне отьезда – прощание с нами,

Нет , Париж, ты не брал нас в плен,

Мы в заложники бросились сами.

 

05 – 18 января 2016,

Париж (после теракта)

 

 

 

 

Другу с надеждой

 

Это чёрное солнце, будто чёрные мысли,

Будто в чёрном квадрате погибшее пламя,

Но поищем другие, неявные смыслы,

Утонувшие в этой космической драме.

Посмотри же, как рвутся из чёрного плена,

Сквозь завесу неправды, наветы невежд,

И как борются с тьмою, распадом и тленом,

Эти тонкие лучики наших надежд.

Жизнь и свет, и воля и вера,

И когда-то счастливо зажжённые свечи,

Пусть горят, кто же знает меру,

Я желаю, мой друг, тебе светлый вечер.

 

 

 

 

Маленькая ода Самойлову

 

 Костя Райкин читает Самойлова,

А я вспоминаю тревожно Флоренцию,

Баптистерий, Уффици, Питти,

Узоры и фантазии кватроченто.

Меня беспокоит эта гармония

Среди  потёртых стен домов

И наглой открытости модных лавок.

Я ищу слова, чтобы переложить эту мелодию,

А музыка не хочет звучать,

А Костя читает Самойлова,

И мне становится хорошо и стыдно,

Я кладу ручку на белый лист,

И стихи Самойлова уносят меня во Флоренцию,

О которой не умею сказать.

 

 

 

 

 

Как жаль...

 

Как жаль - не сошлось,

Не познали  вдвоём

Бездонность этого мира,

Как жаль - её не пришлось

Невестой назвать и любимой.

Как жаль, наважденье растаяло,

Но кто-то мне шепчет снова:

"Судьба  многоточье оставила,

Вернёшься к  другой и новой".

И это как в вещем круге -

Терять, и найти, и вернуться,

«Сим-сим» прошептать подруге,

Заснуть и счастливым проснутьcя.

 

 

 

 

Круг

 

В предверии близкого лета,

Вдоль замерших лоз виноградных,

Иду, сочиняя куплеты,

Из строчек каких-то нескладных.

И нет мне в словах оправданья,

И смысл безнадёжно потерян,

Остались лишь только желанья,

В которых уже не уверен.

Ах, если бы снова по кругу

Вернуться к другому началу,

Я б не расстался с другом,

А с нею делил бы печали.

Но где же начало круга?

Иль конец – это тоже начало?

Вот - я с ним и снова с подругой,

Вот  - один. У реки и причала.

 

2013

 

 

 

Винная гора

 

Натянуты струны неведомой лиры,

Распахнуты руки живительных лоз,

Как будто бы музыка тайного мира,

Звучит, заполняет, наивна до слёз.

По тонким стволам с неказистой корой,

Из недр каменистой усталой земли,

Дремучие соки весенней порой,

Сочатся наверх, чтоб родиться могли,

Зелёные кисти и плодные воды,

И мамы, раскинувши пряди волос,

Могли бы по воле  извечной природы,

Растить поколения девственных лоз.

Но боги задумали сделать иначе,

И это, конечно, лишь их вина,

Что, коротко с Бахусом посудачив,

Придумали праздник души и вина.

Хмелею внезапно на винной горе,

Вдыхая наполненный соками сад,

И вот отступают тоска и горе,

И вот одиночеству даже рад.

 

 

 

 

Осень

 

Мой друг, ну да, конечно, осень,

Но посмотри на неба просинь,

На клёнов пламень, на пожар

Вдруг раскрасневшихся деревьев,

На свадьбы пышные в деревнях,

На солнца уходящий жар.

 

Ну да, конечно, снова боли,

Ну почему, за что, доколе?

Напоминает увяданье,

Что неминуемо прощанье.

 

Но в красках осени уход -

Как гениальной пьесы ход,

Какой взыскательный художник

Придумал этот мир тревожный,

Где смерть – лишь только тихий сон,

Где красота – и всплеск, и стон,

Где бесконечна неба просинь...

Mой друг, любуйся, осень, осень!

 

2012

 

 

 

 

Завещание

 

Настало время завещаний.

Что я оставить вам могу?

Не создал я святых писаний,

Стихов немного, на бегу.

 

И сребреников злополучных,

По счастью, нет, не накопил,

И в стане тех, благополучных,

Не ел, не спал, не жил, не пил.

 

Но как любил! И женщин тоже,

Как строчками себя казнил.

И может, может, может, может,

Лишь в этом только прав и был.

 

Вам завещаю эти муки,

И боль разлуки и потерь,

Сплетённые в объятьях руки,

И встречи с чудом здесь, теперь.

 

Я завещаю. Вы возьмите,

Хоть пожалеете о том,

Живите, чёрт возьми, живите!

А чёрт возьмёт, но пусть потом.

 

2016

 

 

 

Эпитафия

 

Быть может, я её найду,

Надеюсь, верую и знаю.

Простите. Всё. Ну что ж, уйду,

Зато опять не потеряю.