Посвящение Б. Пастернаку

"Свеча горела на столе…."

 

С цепей стихии сорвались,

И началось небес круженье,

Перемещенье наших лиц,

И наших судеб сопряженье.

 

Живорожденная свеча

Над мраком жарко трепетала,

Гудели ветрено хоралы,

Неслась песочная парча.

 

Растаял в тишине уют,

Едва пробившись сквозь прорехи,

И ураган лепил под стрехи

Свой белый ледяной салют.

 

Салат из ломтиков души,

Букет жемчужный ркацители.

А чувства только затвердели,

И были страстно хороши.

 

Целуя пьяные часы,

Я размышлял в полночной грани,

Во тьме сияло окончанье

Мазутно-черной полосы.

 

25.05.1992

 

 

 

 

КАНТОР В СИНАГОГЕ

 

Кантор в синагоге, кантор в синагоге!

Стоя у амвона,

Прославляешь песней тихой и печальной

Древние законы.

 

Кантор в синагоге, кантор в синагоге,

Много ль изменилось

С тех времен суровых, с тех времен жестоких,

Мне скажи на милость?

 

Знаешь ли ты, кантор, знаешь ли ты, кантор?

Дети Авраама

Ходят век за веком, ходят чуть согнувшись

И не ходят прямо

 

Помнишь ли ты, кантор, помнишь ли ты, кантор?

Как дрожал ты дома,

Глядя на мезузу, вслушиваясь в страшный,

Смертный вой погрома?

 

Видишь ли ты, кантор, видишь ли ты, кантор?

В свитках древней Торы

Как играет пламя золотою скрипкой,

Серебром валторны?

 

Не забыл ли, кантор, не забыл ли кантор, -

Тают звезды в небе,

И субботним утром входит в синагогу

Тихий мудрый ребе?

 

Так напой мне, кантор, так напой мне, кантор

Древние мотивы

О судьбе аидов, скорбной и прекрасной,

Как листок у ивы!

 

1993

 

 

 

 

Больные.

 Юле (Рут) Б. посвящается

 

Сузился мир до размеров квартиры,

Солнце ослепло, подернулось тучей.

Боль прогрызает в сознании дыры…

Это пройдет, только б ей стало лучше.

 

Что моя боль, что я сам пред слезою,

Той, что из глаз выжимает страданье?

Я проросту, если хочешь, лозою,

Северным в небе рассыплюсь сияньем.

 

Ветром прохладным проникну в окошко,

Нежно обдую горящую кожу,

Или во сне твоем стану дорожкой,

В даль уведу, где все так непохоже.

 

Так непохоже на стены и двери

Этого старого, жесткого мира.

Там нас излечат Надежда и Вера

Шепотом тихим заоблачной лиры.

 

Весна 1993.

 

 

 

 

Рондо

Посвящается Тюнди К.

 

К тебе летит моя строка,

Дитя стремительного века,

Чья память прихотливей снега

Парит на легких облаках

Зарей янтарного побега.

 

Наивность не в ладах всегда

С кокетством искушенных лестью.

Тому пример – в румяном тесте

Уже немыслима вода.

Но ты соединила вместе

 

Две разных этих стороны

Возможно ли с таким искусством

Спаять Джульетту и Прокруста

В себе? Но тут слова бедны

И отразят лишь схему чувства.

 

Миры, молчите! Будьте немы!

Гомер вторично бы ослеп,

А пэр исполнил четкий рэп –

Ты мажешь хлеб свой сладким джемом,

И снова – джем и белый хлеб.

 

Прекрасней вряд ли сочетанье

Когда-нибудь увижу я,

Лишь попугай, король вранья,

Сболтнет словцо об этой тайне.

К тебе летит строка моя…

 

                                                                    Март 1993

 

 

 

***

 

На кладбище старом царит запустенье,

Надгробья упали, разбиты.

Под старыми соснами прячутся тени,

Замшелы могильные плиты.

 

А рядом, в деревне, что выросла после,

В фундаменты вставлены камни.

Еврейские буквы немного истерлись –

Дожди их точили веками.

 

Вороние гнезда в вершинах зеленых,

И грай потревоженной стаи.

Вороны о чем-то кричат иступлено,

И землю пятнают крестами.

 

Здесь жили евреи, учились, любили,

Но их захлестнуло волною…

И вот – ничего, только мох на могиле

Блестит сединой под луною.

 

Историю каждый по-своему крутит,

Но истина в бездну не канет!

Откуда у вас эти камни, люди?

Откуда у вас эти камни?

 

Их руки сжимают булыжник до дрожи,

За пазухой или в кармане.

Откуда у вас эти камни, Б-же?

Откуда у вас эти камни?

 

Пусть время пройдет, и Судья нас рассудит,

Но сердце сжимает тоска мне –

Откуда у вас эти камни, люди?

Верните назад эти камни!

 

Апрель 1993.

 

 

 

 

Золушка.

 

К свадьбе Светланы Берловой-Цивкиной.

 

Пересыпана снегом дорога,

Пересыпана юбка золой.

В очаге под железной треногой

Жар червонный гуляет светло.

 

Переколоты пальцы иглою,

Переколоты к утру дрова,

Клонит в сон, и почни за чертою

Голосами полна голова.

 

Навевают о сказочном принце,

Навивают узор без границ.

Видно где-то пошел он на принцип,

Ведь на то он, родная, и принц.

 

Ускользает от взора вязанье,

Ускользает сквозь пальцы зола,

Только вдруг – полуночное ржанье,

Конь под дверью грызет удила.

 

Остается заплакать от счастья,

Остается собраться – и в путь!

Испарилось разлуки всевластье,

Башмачок лишь забыть не забудь!

 

 

 

 

 

   Разговор со стариком.

 

Посвящается Юле и Кате Б.

 

Кого любить? Ответь, старик!

Но только честно, напрямик,

Чтоб истины не скрылся лик

Под флером общих фраз.

 

Люблю я Солнце и Луну,

Но выбрать только лишь одну,

Как высоту иль глубину,

Не в силах я сейчас.

 

И он ответил: молод ты,

Но жизни первые цветы,

Что рождены от чистоты,

Отведаны тобой.

 

Вопрос же твой давно не нов,

Он вытекает из основ

Того, что мир зовет «любовь»,

Но что по сути – бой.

 

И я любовь к светилам знал,

Я Солнцу сердце открывал

Средь величавых черных скал,

И вот – в груди зола.

 

На Солнце подними глаза –

Тот час покажется слеза,

Но не откроется сезам,

Лишь выгоришь дотла.

 

Сожжённою душой горя,

Вдруг в небе серп увидел я,

Что, убегая за моря,

Волне оставил след.

 

И полюбил Луну тогда,

Подумав: холод – не беда,

За то смотреть смогу года

На этот дивный свет!

 

Но время шло, и шла Луна

Дышала холодом она,

И бархатным покровом сна

Сковала до корней…..

 

Вот так светила-корабли,

Что видишь ты сейчас вдали,

Над головой моей прошли,

И по судьбе моей.

 

И вот теперь, мой юный друг,

Ты сам вступаешь в этот круг,

Где встреч не больше, чем разлук,

А радостей – чем бед.

 

Но выбирать ты должен сам –

По именам, по голосам,

Знать цену смеху и слезам

В потоке долгих лет.

 

15.09.93 – 18.01.96 – 13.06.12

 

 

 

Посвящается Ирине Лещинской.

 

К городу Акко в начале сезона дождей

Я приближался, и ноги несли меня сами.

Не замечая дорог за спиной и минут за часами,

Сквозь поселенья, под взглядами добрых людей,

К городу Акко…

 

В городе Акко на береге древнего Понта

Крепость на волны глядит не считая столетий,

Но не она позвала меня в путь на рассвете,

И не корвет, разрезающий нить горизонта

В городе Акко…

 

В городе Акко, где дети играют, как люди,

В новом районе, пропахшем насквозь облепихой,

В доме панельном, в гостиной уютной и тихой,

Ждет виноград на старинном серебряном блюде.

В городе Акко…

 

Города Акко дары – апельсины и сливы,

Бархатный персик и горсть золотого миндаля

Там разместились и словно меня ожидали,

Но не они озаряли дорог перспективу

К городу Акко…

 

В городе Акко живет темнокудрая дева

С мудрым лицом вечно юной восточной богини,

Та, что плоды принесла мне в плетеной корзине

И разложила на блюде со знанием дела,

В городе Акко…

 

В городе Акко ведем мы неспешно беседу,

Мысли сплетая в единый узор златотканый.

Вот этот миг, так давно и до боли желанный,

Из-за которого снова сюда я приеду,

К городу Акко…

 

25.11.93