Плач праотца Авраама по Хеврону.

 

О, дети, дети, сыновья мои!

О, мой Г-сподь, Всесильный и Могучий!

Когда же прах мой в глубине земли

Покой, Тобой обещанный, получит?

 

Душа слезой пробилась на камнях,

Впервые пожалев о бренном теле,

Когда взвивался над Хевроном стяг

Мятежных чад бастарда Ишмаэля.

 

О, дети, дети! Если бы я мог

Десницею своей владеть и ныне,

То покарал бы строго, видит Б-г

Бунтующих детей моей рабыни.

 

Израиль, внук! Где мощь твоих сынов?

Тебе я завещал своё наследство –

Ту землю, что с Основою основ

Имеет связь. А ты? Влачишь соседство

 

Разбойника, что грабит всё и вся,

Живущего мечом злодея-брата.

Он в дом твой влез, хозяев не спрося…

Ответь мне: чем пред Б-гом виноваты

 

Сыны твои, что наконец собрал

Творец под сень своей нетленной Славы,

Их путь среди народов отыскал

И смыл с чела позор и пот кровавый.

 

Но снова не в осла, как видно, корм –

Он не подъемлет ожиревшей выи,

Забыт победный Моисея горн,

И павшие забыты, а живые…

 

Живые лишь мгновением живут,

Ища надежду не в Творце, а в гоях.

Они несут в сердцах своих галут,

Хоть их уста и говорят другое.

 

О, мой Хеврон! Не я ли заплатил

За поле и пещеру полновесной

Монетой, и жену похоронил,

И для себя еще оставил место.

 

Где кровь детей Яакова текла –

Теперь руины скалятся угрюмо.

О, Б-г мой! Отложи Свои дела!

Обрежь сердца их, просвети их думы,

 

Верни же землю, где лежит мой прах

Наследникам моим, народу Книги,

Прочь изгони растерянность и страх,

Порви их дрёмы тяжкие вериги!

 

Внемли же мне, о, Б-же, Б-же мой!

Ой-ой-ой-ой-ой, ой-ой-ой, ой-ой!

 

                                               23.01.97

 

 

 

На смерть Б. Ш. Окуджавы

 

Как тяжело разверзнуть вновь уста

Марая вязью клетчатое поле

Когда под сердцем уж не носишь боли,

И как после аборта – пустота,

 

Которая грохочет непрестанно.

И сердце падает в колодец тьмы,

И путы повседневной кутерьмы

Мы рвём лишь над могилою титана.

 

А он ушёл, как песня, в синь небес,

Свой дух великий отпустив на волю

В стране, которую проходят в школе

В разделах "революция" и "секс".

 

Он встретил всех и всех отпел потом,

При жизни став легендой и пророком,

Как кедр, что на вершине одиноко

Стоит, оберегая окоём.

 

Уж не живя, а как-бы продолжаясь

В себе самом, одной рукой держал

Он тех, кого недавно провожал,

А нас – другой. Хриплю и заикаюсь,

 

И горло сжато, словно воротник

Припомнил мои детские размеры,

Но три сестры – Любовь, Надежда, Вера –

Глядят из его песен, дел и книг.

 

12.06.97.

 

 

 

***

Мы попусту растрачиваем жизнь

На скуку, праздность иль на суету.

С утра вставай, а вечером – ложись,

Как маятник, что мерит пустоту.

 

Когда твой век стремится к тридцати,

Когтями метя дней цветной паркет,

Ты понимаешь: юность позади,

А зрелости ещё в помине нет.

 

Мы перестали заводить часы

В слепой надежде время удержать,

Но меры эти не качнут весы –

Детей, как кукол, не уложишь спать!

 

О зрелость! Подожди, не приходи!

На дне стакана – юности вино,

Что разбавляют хмурые дожди,

Диагонально бьющие в окно

 

Той детской комнаты, где в жизнь играем мы

И не хотим переступить порог

Своей пусть тесной, но родной тюрьмы,

В которой нам открылся детский Б-г.

 

05.08.99

 

 

 

Две цепочки следов.

 

После слёз и объятий, и прощальных пиров,

И напутствий родных, и отцовских заветов,

Юный сын покидает родительский кров,

Уходя по росе в ореоле рассвета.

 

По песчаной косе он шагал налегке,

Разгоняя похмелье вчерашних медов,

А за ним оставались на влажном песке

Две цепочки следов, две цепочки следов.

 

Оглянувшись назад, он увидел следы,

И чуть слышно шепнул: "Мой Хранитель со мной.

Он спасёт от стрелы, сохранит от беды,

И избавит от страхов в дороге ночной".

 

Он на запад поплыл, он пошёл на восток,

Брёл по жарким пескам, ночевал среди льдов,

И всегда рядом с ним пребывал его Б-г,

И всегда за спиной – две цепочки следов.

 

Он в начале пути чтил Закон праотцов,

Сторонясь всякой кривды и чёрной волшбы,

Но… лихие друзья, но … богатый улов,

Но вниманье прелестниц, но нравы толпы….

 

Вот он зрел и богат, на гнедом скакуне

Топчет травы вдали от родных берегов,

И лишь ветер за ним шелестит по стерне,

Да ещё две цепочки неровных следов.

 

Но внезапно из мглы налетела гроза,

Друг похитил жену, враг – гнедого коня,

Дом горел, отражаясь в безумных глазах

Человека, что силился вопль унять.

 

Он бежал от облавы вчерашних подлиз,

Ноги сбиты о камни, истерзаны в кровь,

И, взобравшись на холм, обернулся он вниз,

И увидел одну лишь цепочку следов.

 

Где же Ты, Элоким! - человек закричал

В час беды мой Хранитель отринул меня!

Только вдруг в тишине чей-то Глас зазвучал,

Силой скорби и гнева деревья клоня:

 

"Я хранил тебя всюду, но, слепа и нема,

Не приемлет душа твоя горних даров.

Оглянись, неразумный! На склоне холма

Ты увидишь цепочку МОИХ лишь следов!

 

От погони тебя Я унёс на руках,

Ибо ты обессилел и духом померк.

Возвращайся домой! Там забудется страх,

Там излечишь ты душу свою, человек!"

 

Глас затих, и поднялся на ноги изгой,

В путь обратный отправился, тих и суров.

И звезда, что зажглась над его головой,

Осветила за ним две цепочки следов.

 

       20-23.08.00

 

 

 

Посвящается Владимиру Вольфсону Заль,
великому целителю и замечательному человеку

 

Когда в домах умолкнут разговоры

И Б-г рассыплет звёзды полной горстью,

Приходит с постоянством кредитора

Бессонница, моя ночная гостья.

 

Лишь стану засыпать – рукою зыбкой

Толкнет обратно, на поверхность яви,

С ухмылкою, нет, всё-таки с улыбкой

Укажет мне на круглое «татами».

 

И вот, сцепившись парой «сумотори»,

Мы начинаем ритуал всенощный,

Войну за мили сонных территорий,

Чьи рубежи хранит мой недруг мощный.

 

Она, как ангел, что у врат Эденских,

С мечом огнистым бдит неутомимо,

Моим не внемлет аргументам веским.

Толчок – и сон опять проходит мимо.

 

Как на качелях – приступ, отступленье.

Простыни смяты, пот течет по коже.

Пугливый сон с повадкою оленьей

На нас взирает, тих и осторожен.

 

И лишь под утро, словно обессилев,

Уходит гостья, кутаясь в туманы.

Сквозь щебет птиц, сквозь флёр рассветной сини

Вослед за ночью, в западные страны.

 

А я лежу в дремотном отупенье

Поверженный боец на поле брани.

Восходит солнце, пропадают тени,

Но чтобы встать нет силы и желанья.

 

Весь день влачу усталости вериги

И ночи жду, как шанса на победу.

Опостылели мне друзья и книги,

Вся жизнь подстать горячечному бреду.

 

Но снова вечер, и готовясь к бою,

Стелю постель, ложусь, смежаю вежды.

А вдруг меня оставили в покое –

Горит на сердце робкая надежда.

 

Но стук в окно – и тяжело вздыхаю, -

Ну что ж, входи, непрошенная гостья!

Бессонница войдет, присядет с краю,

И вдруг с улыбкой в сон покажет мостик.

 

        Таммуз 5766

(30.06.06.)

 

 

 

Пёс по кличке "Долг".

 

Прекрасен мысленный порыв,

Фонтан наитий всех мастей.

Часы сгорают, как костры,

Среди раздумий и страстей.

 

  Но снова низкий потолок

  Смиряет пение огня –

  Железный пёс по кличке "Долг"

  Лежит под дверью у меня.

 

Вокруг – природы красота,

Огни далёких городов.

Шумят леса, журчит вода –

Скорее в путь без лишних слов!

 

  Но не переступить порог

  Ни ночью, ни при свете дня –

  Железный пёс по кличке "Долг"

  Лежит под дверью у меня.

 

Уставшей плоти нужен сон,

А дух взмывает к небесам,

Видений дивных зыбкий сонм

Открылся сомкнутым глазам.

 

  Но вновь будильника звонок

  Сшибает с ложа, как с коня –

  Железный пёс по кличке "Долг"

  Лежит под дверью у меня.

 

В далёких странствиях давно

Его щенком я подобрал,

И стал скитаться он со мной,

И жизни смысл моей придал.

 

  Покуда сердца глас не смолк,

  Живу, надежду в нём храня –

  Железный пёс по кличке "Долг"

  Не бросит, не предаст меня.

 

     13.11.1996 – 26.12.2008

 

 

 

***

Желтеет одинокая Стена,

Вбирая раскалённые молитвы

Изгнанья горечь выпили до дна,

Приходит час последней нашей битвы!

 

Восстань из праха, Кнесет Исраэль!

Печаль и слезы переплавь в надежду!

Тебе ли, дочерь царская, тебе ль,

Ходить веками в траурных одеждах?

 

Твой Храм горит уже который век,

И враг зорит священные пределы,

Но свет Шхины покуда не померк,

И за тобой, царевна, нынче дело!

 

Крик вознеси к замкнутым небесам,

Они лишь только этого и жаждут,

И твой Г-сподь тебе ответит Сам,

И восстановит Храм, сожжённый дважды.

 

Но не молитвою одной живи,

Не только сердцем - головой, руками,

Ты в трепете, надежде и любви

Стремись вернуть Краеугольный Камень!

 

И лишь тогда повержен будет враг,

Исмаилит, поджавши хвост, отступит.

Не раз спасавший нас из передряг,

ОТЕЦ исправит мировые судьбы.

 

И воссияет в мире свет Шхины,

И ты увидишь Храм своих мечтаний,

Войдешь в него без боли и вины,

Вновь обретя свой край обетованный!

 

7 ава 5775 г. (23.07.15)

 

 

 

***

Вершит свой путь луны пирога,

О прошлых циклах не скорбя.

Мне думалось - живу для Б-га,

А оказалось - для себя.

Беда с артистом-эгоистом -

Всегда и всюду за собой

Влачит он сцену - в поле чистом,

В толпе, в семье - играет роль.

Себе он строит образ некий

Из идеалов, из реклам,

Героя роль и роль калеки

Себе он выбирает сам.

И так, живя, себя играет,

Играя, сам собой живет,

Но выступление срывает

Судьба, и выставляет счет.

Теперь плати, герой и нищий,

Пьеро, Петрушка, Арлекин!

До медяка твой Зритель взыщет

С тебя за фальшь твоих картин!

А после, без гроша в кармане,

Попробуй снова сотворить

Свой новый мир, из искр, тумана

И тишины свивая нить!

2015

 

 

***

Зачем желать небытия

И грезить тайною ухода?

К чему эфирная свобода,

Разлука с тем, что было "Я"?

 

На сцене жизни изменись,

Когда судьба сидит в партере,

А на галерке рыщут звери,

И потолок скрывает высь

 

Познавши сладость умиранья

Вернись к юдоли мировой

И, пролетая над тобой,

Твой ангел звонко смежит длани!

 

2015

 

 

 

***

Спасибо Богу! - говорю я,

Но огнь терзает разум мой.

То я по прошлому горюю,

То жажду обрести покой.

 

Критичность, ненависть и зависть

Как кукушата голосят,

Моей души безумный аист

Их кормит много лет подряд,

 

Питая их своею плотью,

Как Прометей того орла.

Не в силах их перемолоть я -

Души подрезаны крыла.

 

Надежда чайкою рассветной

Над полыхающим гнездом

Кружит, кружит, но тщетно, тщетно -

Обвит цепями сердца дом.

 

Искажена моя реальность

Злым писком жадных кукушат

Течет из ран души витальность,

И больше нет пути назад.

 

А впереди темна дорога,

Сжимает сердце мрак ночной.

Спасибо! - говорю я Богу,

Но огнь терзает разум мой.

 

2015

 

 

 

НА ЮБИЛЕЙ РОДИТЕЛЕЙ

Два дерева мне снились в старом парке.

Сплелись их корни, ветви обнялись

Меж осенью и летом. Пусть не ярки

Их листья, но стволы стремятся ввысь.

 

Когда-то юные, взбежали на пригорок,

И так застыли вместе навсегда.

Десяток лет минуло, тридцать, сорок,

И вот в полвека сотканы года.

 

Единой вязью радостей, ошибок,

И памятью холодных зимних бурь.

Их осень в рединготе индпошива

Снисходит сквозь звенящую лазурь.

 

Над кронами дерев она раскинет

Шатер нарядный свадьбы золотой.

Нет грусти, и печали, и тоски нет,

Есть воля, созерцанье, и покой.

 

Пять солнц над ними кружат в хороводе,

Под звук свирели осень их пасёт.

Вы скажете – такого нет в природе?

Но это сон, а в нём возможно всё.

 

Так пусть стоят они, навеки вместе,

Друг друга подпирая день за днем,

И жениху златому, и невесте

Мы здравицу от сердца вознесем!

 

 11 элуля 5780 г.  (31.08.20.)

 

 

СТАРЫЙ МЕЛÁМЕД

Хедер. Закат. На душе - тишина.

Старый мелáмед стоит у окна.

Дети ушли. Только их голоса

Тоненьким эхом в старинных часах.

 

Брови седы, но душа молода,

Словно не властны над нею года.

Книги священные строем стоят,

На корешках золотится закат.

 

Мудрость веков его память хранит,

В сердце - надежды и веры гранит.

Скольким мальчишкам понять он помог

Наиглавнейший еврейский урок:

Мы - это звенья великой цепи.

Торы ученье наш мир укрепит.

Льется Синая немеркнущий свет

Смысл придавая течению лет.

 

Бережно дар поколений приняв,

Он передал его будущим дням,

Тем, кому строить разрушенный Храм,

Смело шагая навстречу ветрам.

 

Древние буквы слагая в слова,

Хоть над столом возвышаясь едва,

Учат трехлетки священный язык,

Что вместе с миром когда-то возник.

 

Снова, и заново - стих за стихом

Входит в их души старинный Закон,

Вечный завет, нерушимая связь.

Над головами детей наклонясь,

 

Старый меламед им правит "крию"...

Птицы уже улетают на юг.

Скоро задуют сырые ветра,

В теплой одежде придет детвора.

 

Чинно рассядутся вкруг у стола,

Где свои свечи им мудрость зажгла.

Осень пройдет, и зима, и весна...

Старый мелáмед стоит у окна.

 

13 Тишрея 5781 (01.10.20)

 

 

 

 

КРОВАВАЯ КАПÉЛЬ

 

Что-то пошло не так,

Имя скребёт мне душу.

Аhувия́ Сандак .

Здравый наш смысл задушен.

 

Лёгок охранки бег,

Нет недостатка в целях,

Машет мечом Доэг,

Падает Ахимелех .

 

Гнать и давить своих

Проще, чем псов иcл*ма.

Горло сжимает стих.

Вижу, как чья-то мама

 

В мёртвой лежит траве.

Смерть не прогнать руками –

Камнем по голове

Бьёт палестинский Каин.

 

Тело потом найдут,

Выяснят – Эстер Óрген .

Прочен порочный круг,

Жёсток, как "гуттен морген".

 

Сколько ещё терпеть,

Молча сносить удары?!

Стонет земная твердь,

Сыта кровавым даром.

 

Встань, пробудись, Рахель!

Выведи нас на площадь!

Кровью звенит капель,

Флаг наш white-blue полощет.

 

 

 

 

***

В записке этой нет координат,

Нет вопля о спасении от смерти.

Читает чей-то удивленный взгляд

Двенадцать строк в просоленном конверте:

 

"Корабль мой разбил жестокий шквал,

Погибли все, я ж плыл, глотая слезы.

Очнулся я на острове. Он мал,

Но есть вода, плоды и даже козы.

 

Уже семь лет, как я живу один,

Ращу ячмень, пью молоко, и счастлив

Поскольку сам себе я господин,

И остров - мой, нет надо мною власти.

 

Поэтому всем тем, кто обуян

желанием спасать, скажу я просто:

Бутылку снова бросьте в океан,

И не пытайтесь отыскать мой остров!"

 

 

 

***

Весенняя заря бросает свой кармин

в твое окно, любезная Кармит.

В твой сон вплетется множество картин,

которые никто не повторит.

 

Моя сестра во Торе и гитаре!

Прими бродяги скромный этот дар.

Пусть дом твой полнится напевами гитар

и жизнь нескучную Г-сподь тебе подарит.

 

 

 

 

 

Голуби стены

В сумерках неверных подхожу к Стене

Прикасаюсь пальцами к тонкой тишине.

В нишах надо мною воркованье, шорох –

Голуби Святыни ходят там дозором.

 

Припев:

Голуби Стены, души наших братьев,

Раскрывая сердце, силюсь их понять я.

Самумом пустынь вы опалены,

Голуби Стены, голуби Стены!

 

Тут стоял наш когда-то наш великий Храм

Ныне только память отдана ветрам.

Припаду губами – гладок, недвижим,

Спит в объятьях ночи Иерусалим.

 

Припев.

 

«Голубь – символ мира» - мыслил Пикассо

Ты ошибся, Пабло – говорю в лицо.

Веточка оливы, как полынь, горька.

То цена свободы духа на века.

 

Верю – встанет солнце, Храм позолотив.

Мой народ очнется, новых полон сил!

Голуби свободы, голуби Шхины

Реют в небосводе, светом пронзены!

 

 

 

"Объединяет только Бог, который сделался явью. Ощутимое понятие «царство» связывает меня и моего воина, потому что и для него, и для меня оно одинаково значимо."

               Антуан де-Сент Экзюпери, "Цитадель"

 

 

Что видишь ты, пришелец дальний,

Обозревая этот край?

Леса, долины; звон хрустальный

потоков горных; птичий грай.

 

Поля, деревни, и дороги,

Заставы, замки на холмах,

И Храмов Божьих облик строгий,

Обозы, рынки, закрома.

 

Моих дворцов врата резные,

Моих вельмож неспешный шаг,

Красавиц с гривнами на выях,

Старух с улыбкой на устах...

 

Ты спросишь, что объединяет

всех этих частностей букет?

Что воедино их сплавляет,

И вдаль несет по гребням лет?

 

Так знай – я, царь, как камень свода,

Связал их в узел бытия,

И жизнь семьи, страны, народа

Наполнил высшим смыслом я.

 

 

 

 

***

Ночь укрыла город

Руки зябнут в холод

Но приходит Ханука в наш дом!

Свечи зажигайте,

Плечи расправляйте

И о Хануке споем!

 

Встаньте, внуки Маковеев!

Пламя вспомните скорее

Чистой меноры!

Как помог Г-сподь евреям

В битвах их врагов рассеяв.

Пусть же свеча горит!

 

Греки пели хором:

Позабудьте Тору!

Станьте вы подобны остальным!

Но поднял тут стяги

Старый Матитьягу

За Святой Йерусалим

 

Память нетленная

Никогда не умрет!

Тора священная

Пусть всегда нас ведет!

 

 

 

***

Ещё дожди стучат по крышам

И дышит сыростью погода,

Но если чуток ты – услышишь:

Идёт другое время года.

 

Возьми же саженец зеленый,

Надень ботинки, выйди в поле,

Где старый дуб качает кроной,

И на корнях его - мозоли.

 

Воткни лопату в стылый грунт,

Мой добрый друг, весёлый Тевье,

Забудь, почем был лиха фунт –

Приходит Новый Год Деревьев.

 

Сажай неспешно деревцо,

Коснись коры ладонью грубой,

Послушай красное словцо

О старике и о харуве.

 

В домишке ветхом у реки,

Оставленным отцом,

Жил Хони, Чертящий Круги,

И слыл он мудрецом.

 

Однажды утренней порой

Он вышел погулять,

Так молвив: «На Израиль мой

Я погляжу опять!»

 

И вот, идя дорогой вдаль,

Набрёл на дивный сад.

Там рос лимон, и цвел миндаль,

И тень давал гранат.

 

И путник наш, устав слегка,

Под деревом прилег,

Как вдруг увидел старика,

Сажавшего росток.

 

И Хони, Чертящий Круги,

Сказал ему «Шалом!»

Старик взглянул из-под руки

И приглашает в дом.

 

Вошел мудрец, отведал мёд,

И старца вопрошал:

«Когда же даст свой первый плод

Росток, что ты сажал?»

 

То дерево зовут «харув»,

Лет семьдесят пройдет,

Пока в осеннюю пору

Созреет первый плод».

 

Скажи же, добрый человек,

Вновь Хони вопросил –

Зачем, раз твой недолог век,

Ты тратишь столько сил?»

 

«Хоть ты, конечно, и мудрец, -

звучит ему в ответ –

Но не открыл тебе Творец

Такой простой секрет!

 

Отведать с детства я любил

Харув на склоне дня.

Его когда-то посадил

Мой прадед для меня.

 

Мой внук – в йешиве, за рекой,

Он учит там Тору.

Вернётся сын его домой –

И вкусит мой харув.

 

Мир в час рожденья моего

Был шуму рощи рад,

И оставляю я его

Прекраснее сто крат!»

 

Замолк старик, и лишь сверчки

В траве звенели в лад,

И Хони, Чертящий Круги,

Отправился назад.

 

И пели мысли в голове

О Б-ге, о земле,

О том, что каждый человек –

Как дерево полей.

 

Вот так, мой друг, гласит сказанье

О давних, древних временах,

Но тот старик чудесным знаньем

Живёт в еврейских детских снах.

 

Пора домой, клонится солнце,

Росток трепещет на ветру…

Смотри, он будто бы смеётся!

А что ты посадил? – Харув!

 

 

 

 

***

Я стремился исправить весь мир - и не смог.

Город свой попытался - но лишь изнемог.

Близких тщился исправить - и вновь неудача!

Обратился к себе - и себя превозмог.